Абдижамил Нурпеисов - Кровь и пот

— Еще бы! С одной стороны торговля, с другой… как бы тебе сказать… Гм! Кха!..

— Ха-хе-хе… Заимствует, да?

— Кха! Хорошо, скажем так… Скажем, с другой стороны — заимствует, а?

— У туркмен?

— И у туркмен…

— Ай-яй-яй… А ведь говорили же деды: «Воровство добром не кончается!» Вот увидишь, добром это не кончится…

— Золотые твои слова. Все зачтется, а хуже всего, что мы же и в ответе будем. Он своих джигитов посылает к туркменам, а те— не приведи аллах! — когда-нибудь и наши табуны угонят.

— Все может быть. С нашим мурзой не соскучишься…

Их позвали: в гостиной были уже постелены постели. Объевшиеся баи как вошли, так сразу и повалились, захрапели и сытно спали до позднего утра следующего дня.

На другой день опять было обильное угощение и крепкий чай из шумящих самоваров, а потом Танирберген начал свою пространную, заранее придуманную речь.

Он говорил, что теперь настала необходимость забыть все давние споры и обиды. Что сидящим здесь почтенным баям пора наконец объединиться, чтобы действовать сообща и дружно. Он призвал их к тесному единению, чтобы они смогли противостоять надвигающейся черной буре.

Слушали его внимательно, а когда он приостановился, чтобы перевести дух и увидеть впечатление от его слов, аксакалы и старейшины родов согласно закивали. Им понравилась мысль о том, что нужно жить дружно. Это значит, что можно без конца ездить друг к другу в гости и обильно угощаться. И потом еще понравилось им слово «противостоять». Хорошее слово. Всегда нужно противостоять!

Даже Рамберды не возражал (чего втайне боялся Танирберген), даже Рамберды покрутил головой и промычал нечто утвердительное. Танирберген зорко поглядел на него. Мычания Рамберды было в данном случае мало для Танирбергена. Ему нужен был недвусмысленный ответ.

— Так что же, баи и аксакалы, поклянемся в этом? — спросил Танирберген, по-прежнему глядя на Рамберды.

Рамберды заерзал, подождал — может, мурза переведет взгляд на кого-нибудь еще? — потом неохотно пробурчал:

— Что ж, пусть будет по-твоему… Только, мурза, ты не забыл, как в старину бывало? Как это говорили наши деды?.. «Клятва не крепка, если чаша не полна», а? Так, что ли?..

Пробурчав все это, явно намекнув на что-то, что должен был понять мурза, Рамберды завалился за спину Жилкибая. Аксакалы шумно засопели, утопили глаза в щелках, стали покряхтывать, переглядываться. Танирберген хорошо понял Рамберды: аксакалы, старейшины ждали подарков. Богатых подарков ждали. Тогда они будут вместе. Вместе противостоять. А без подарков — какое противостояние?

Но Танирберген еще не все сказал. Самое важное он оставил напоследок. И, помолчав и грустно усмехнувшись, он опять заговорил, слабо надеясь, что слова его достигнут ушей сидящих перед ним.

Он говорил, что русские солдаты, изнуренные долгой войной, бегут с фронта. Что казахи, угнанные в шестнадцатом году на тыловые работы, тоже возвращаются, и возвращаются иными, нежели ушли. Что все города в России голодают, что надвигается время разрухи. Что русские рабочие и крестьяне недовольны Временным правительством и повсюду бунтуют.

Какие времена настанут, если завтра вдруг свергнут Временное правительство? И кто поручится, что жизнь в степях не перевернется и что земля не подернется ужасом и не обагрится кровью баев и биев?

— Ойпырмай-ай! Таниржан-ай! Что это ты нагнал на нас страху?

— Ойбай, ойбай!.. Совсем тесно стало в мире — небо с ладонь, земля с пятачок!

— Что же делать? Что делать? Куда ни подайся, значит, всюду для тебя коркутова могила вырыта?

— Как же теперь быть?

Танирберген поднял руки, призывая к спокойствию, и опять заговорил.

— В смутное время нам остается одно, — сказал он, — объединяться. Сейчас не заблудится только тот, кто умеет предвидеть. Во главе всех нас должен стать человек образованный. Образованным многое открыто.

— Э-э! А где взять такого?

— Найдем! Вон в страну Арка пришли новые люди, истинные сыны народа. И в Иргизе и в Тургае найдется немало таких джигитов. Вы, может быть, не знаете, но уже образована партия, выходит газета. Все алашцы собираются и организуются под белым знаменем хана Аблая. Сыны всех трех жузов теперь составляют одно целое! Вот почему, аксакалы, я собрал всех вас, вот почему говорю я вам все это…

— Апыр-ай, а!..

— Вот это новость!

— Даст бог, все это к лучшему…

— Ай-яй-яй!.. Ну а еще какие мысли у тебя, Танирберген, дорогой? Продолжай!

— Да-да, продолжай!

— Слушаем тебя.

Все оживились, стали подталкивать друг друга локтями, стали улыбаться, стали поглаживать бородки, откашливаться. Видя оживление и радость гостей, заулыбался и Танирберген.

— Все эти мудрые джигиты из Арки пока в стороне от нас. Мы с ними никак не связаны…

— Да-да, это так, ты прав.

— Белый царь, наша защита, свергнут. Временное правительство, судя по всему, вот-вот падет. Где же теперь искать нам твердую власть, которая сохранила бы наши законы? Я думаю, нам остается одно: возвысить свой голос, чтобы его услышали, и примкнуть к славным сынам Арки. Они, может быть, ничего о нас и не знают… Так вот, я думаю, надо бы нам послать к ним верных людей и пригласить их сюда. Как вы на это посмотрите?

Танирберген откашлялся, вытер лицо шелковым платком, погладил усы и стал ждать, что скажут баи. А баи молчали. Баи опустили глаза и посапывали, усиленно размышляя. Им всем вдруг представилось, как в их аулы приедут образованные гости, и какие подарки им нужно будет делать, и как щедро кормить их придется…

— Ай, не знаю, что из этого получится, — вдруг засомневался Мынбай. — Образованному человеку, говорят, угодить не так-то просто…

И все разом согласно кивнули, потому что все разом подумали о том, как трудно угодить образованному джигиту, каких денег это будет стоить и сколько скота.

После этого шевельнулся Жилкибай и тоже сказал:

— Если пригласить их, то, конечно, главная тяжесть ляжет на нас. Расходы, надо полагать, будут громадные…

Сказав о расходах, Жилкибай победоносно огляделся, и все дружно закивали под его взглядом, удрученные громадностью расходов. Никому не хотелось расходов!

Покивав и повздыхав, все стали глядеть на Рамберды, ожидая, что он скажет. Бледный Танирберген угрюмо молчал. Он теперь даже и не интересовался, что там скажет Рамберды. Если уж самые сговорчивые воспротивились его предложению, то от Рамберды нечего было и ждать. Кого-кого, а Рамберды он знал.

— Охо-хо… — вздохнул Рамберды и ухмыльнулся в рыжие реденькие усы. — Зачем нам искать каких-то образованных на стороне? Если уж дело за этим стало, так образованный джигит и в этом доме найдется!

Рамберды намекал на Жасанжана, и все это поняли. Помолчав немного, гости заговорили о постороннем, но разговор как-то не клеился. Подождав, не выставит ли Танирберген еще угощение, и ничего не дождавшись, гости начали разъезжаться. Разъезжались холодно, молча, без обычных благодарений и приглашений к себе. Танирберген, в свою очередь, провожал гостей без особого усердия. Нехорошо думал о своих гостях Танирберген.