Сигрид Унсет - Крест

Спустя некоторое время она загасила пальцами тлеющий фитиль и бросила его в масло. Серый свет летней ночи брезжил за маленьким оконцем. Кристин прочла перед сном молитвы, тихо разделась и забралась в постель. Она удобно подоткнула подушки под грудью и под плечом, а старый пес привалился сзади к ее спине. Вскоре она уснула.

Епископ Халвард сделал отца Дага своим управителем в приходе, и тогда Гэуте откупил у него епископскую десятину на три года вперед. Он также скупал в приходе кожи и съестные припасы, посылая все это санным путем в Рэумсдал, а оттуда весною морем до Бьёргвина. Кристин не совсем по душе были эти торговые дела сына; сама она всегда продавала товары в Хамаре, потому что так поступали раньше и отец ее и Симон, сын Андреса. Но Гэуте основал нечто вроде торгового сообщества со своим зятем Герлаком Паусом, а тот был Умелым купцом и находился в близком родстве со многими из самых состоятельных немецких купцов в Бьёргвине.

Дочь Эрленда Маргрет и ее муж побывали в Йорюндгорде летом, вскоре после смерти отца; они принесли богатые дары церкви за упокой души Эрленда. Когда Маргрет была юной девушкой и жила в Хюсабю, ее отношения с мачехой не шли дальше весьма умеренной дружбы, и в те годы она не обращала внимания на своих маленьких сводных братьев. А ныне ей было уже тридцать лет, и она не имела детей в браке; теперь она выказывала своим красивым взрослым братьям самую горячую сестринскую приязнь. И не кто иной, как Маргрет устроила этот договор между мужем и Гэуте.

Маргрет была все еще хороша собою, но она сделалась такой громадной и толстой, что Кристин казалось, будто она никогда в жизни не видела столь тучной женщины. Но тем больше серебряных пластинок умещалось на ее кушаке, а серебряная застежка величиною с небольшой ручной щит вполне к месту красовалась на ее обширной груди. Ее дородное тело было всегда, словно алтарь, убрано самыми дорогими тканями и украшениями из позолоченного металла – Герлах, сын Тидекена, как видно, чрезвычайно горячо любил свою супругу.

Весной прошлого года, во время весеннего тинга, Гэуте гостил у сестры и зятя в Бьёргвине, а осенью отправился через горы с табуном лошадей и там продал его. Поездка эта оказалась столь прибыльной, что Гэуте поклялся снова повторить ее нынешней осенью. Кристин полагала, что ему не следует в этом препятствовать. Видно, и у него в крови было что-то от отцовского пристрастия к дальним поездкам. Он, наверное, угомонится, когда станет постарше. Увидев, что он томится и жаждет уехать со двора, мать стала сама поторапливать его, так как в прошлом году ему пришлось возвращаться домой через горы уже посреди зимы.

И вот ясным солнечным утром, сразу же после дня святого Варфоломея, он отправился в путь. Было как раз время убоя козлов, и по всей усадьбе распространялся запах вареной козлятины. Люди ходили сытые и довольные. В течение всего лета им почти ни разу не доводилось отведать свежего мяса, разве только по большим праздникам. А теперь они вот уже много дней получали увесистые куски мяса и наваристую, жирную похлебку и к завтраку и к ужину. Захлопотавшаяся и возбужденная от первого в этом году большого убоя и заготовки колбас, стояла Кристин у края проселочной дороги и махала краешком своего головного платка вслед Гэуте и его свите. Это было красивое зрелище: холеные кони, дюжие молодые парни, сверкающее на солнце оружие и звенящая сбруя. Все загремело под ними, когда они ступили на высокий мост. Гэуте обернулся в седле и помахал шапкой матери в ответ, а она с тихим возгласом удовольствия и гордости снова замахала ему своим платком.

Вскоре после наступления зимней ночи начались дожди и распутица в долине и снежные бураны в горах. Кристин немного тревожилась о Гэуте, который все еще не вернулся домой. Но все-таки она никогда не боялась за него так, как за его братьев, – она верила в счастье этого своего сына.

Неделю спустя поздним вечером Кристин возвращалась со скотного двора и заметила нескольких всадников у калитки. Туман, словно белый дым, клубился вокруг фонаря, который был у нее в руках; Кристин пошла под дождем навстречу людям, одетым в темные меховые одежды. Это, верно, Гэуте… Едва ли можно было ожидать приезда чужих в такой поздний час.

Тут Кристин узнала в головном всаднике господина Сигюрда из Сюндбю – он тяжеловато, по-стариковски слезал с лошади.

– Я привез вести от Гэуте, Кристин, – сказал рыцарь после того, как они поздоровались. – Вчера он приехал в Сюндбю…

На дворе было так темно, что Кристин не могла разглядеть выражения его лица. Но голос у него звучал как-то странно. И когда он подошел к Двери горницы, то велел своим слугам идти в людскую вместе с конюхом Кристин. Она испугалась, так как он больше ничего не сказал, но когда они остались одни в горнице, спросила очень спокойно:

– Что же это за вести, родич? Гэуте, наверное, болен, раз он не приехал домой вместе с тобою?

– Нет, Гэуте здоров, как никогда. Но спутники его устали…

Он сдул пену с пива, которое Кристин поднесла ему в чаше, выпил и похвалил питье.

– Доброе угощение тому, кто приносит добрые вести, – промолвила хозяйка, улыбаясь.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда выслушаешь мои вести до конца, – ответил он уныло. – На этот раз он едет домой не один, твой Гэуте.

Кристин молча ждала, что он скажет дальше.

– С ним едет… да, дочь Хельге из Ховланда… Дело в том, что он увез эту… эту девушку… увез силой от отца ее…

Кристин все еще молчала. Но она опустилась на скамью напротив гостя. Рот у нее был крепко сжат.

– Гэуте попросил меня приехать сюда… Он боялся, что тебе это не понравится. Он просил меня сказать тебе… И вот я рассказал, – вяло закончил Сигюрд.

– Придется уж тебе рассказать мне все, что знаешь об этом деле, Сигюрд, – спокойно попросила Кристин.

Господин Сигюрд так и сделал, но рассказывал он очень сбивчиво и невразумительно, со многими недомолвками и отступлениями. Он и сам был очень напуган поступком Гэуте. Но все же Кристин поняла из его речей, что Гэуте повстречался с девушкой в прошлом году в Бьёргвине, звали ее Юфрид. Нет, она ни с кем не была сговорена, но Гэуте, видно, понял, что если он вздумает говорить о девушке с ее родственниками, то это ни к чему не приведет. Хельге из Ховланда был необычайно богат; он происходил из так называемого рода Дюк и владел обширными землями, главным образом в Боссе. И вот нечистый попутал этих двух молодых людей… Господин Сигюрд беспокойно ерзал на месте, чесал затылок, точно он совсем завшивел.

А нынешним летом, когда Кристин думала, что Гэуте поехал в Сюндбю, чтобы вместе с господином Сигюрдом затравить тех двух медведей, что задрали много скота на горных выгонах… Он на самом деле направился через горы в Согн… Девушка жила там у своей замужней сестры. У Хельге Дюка было три дочери и ни одного сына. Сигюрд застонал в отчаянии – да, он ведь обещал Гэуте молчать обо всем этом. Он, правда, знал, что Гэуте едет повидаться с какой-то девушкой… Но ему невдомек было, что парень может замыслить подобное безрассудство…