Святослав Рыбас - Русский крест

- Давай развеселим публику! Полно им дрыхнуть! - Он опустился на четвереньки и зарычал, изображая какого-то зверя, потом воскликнул: - Мы дикие медведи! - и снова зарычал, кинулся к спящим.

Остальные тоже встали на четвереньки, устремились за корнетом, наступая на спящих и от их вскриков приходя в еще большее веселье.

Все перемешалось. Люди проснулись, застонали, заплакали, не зная, что за ужас ворвался к ним среди ночи. Здесь обитали самые несчастные и беспомощные, у кого не было средств даже на дешевую гостиницу, и их сны были невеселы.

Но вот кто-то зажег свет. Рычащие звери сразу вскочили, бросились к человеку в белой исподней рубахе, зажегшему электричество, и повалили его. Князь Шкуро завернул на нем рубаху и вытащил кинжал.

Беженцы замерли.

Князь Шкуро провел острием по желтоватому волосатому животу человека и засмеялся. Человек дернулся, какая-то женщина закричала, стала звать на помощь.

- Ты кто? - спросил князь Шкуро. - Красный? Зеленый?

- Я врач, - ответил человек. - Что вы делаете, господа?

Князь Шкуро снова провел кинжалом по его животу, спросил:

- Страшно? А как ты у наших руки-ноги отрезал, ничего? Или у нас - не страшно? Проси прощения?

- Одумайтесь. Я ни в чем не виноват, - сказал врач. - Я такой же, как все.

- Проси прощения! - потребовал князь Шкуро. - Быстро!

Он оглянулся на беженцев, стоявших в одном белье как в саванах. Но они стояли неподвижно, не делая попыток вмешаться. Это были разрозненные, разбитые души, оцепеневшие перед силой.

- У, дезертиры! - выругался корнет Ильюшка. - Нет бы в Крыму воевать, а то попрятались.

Обнаженное оружие требовало пролития крови. Кто-то побежал на лестницу, и оттуда донесся крик. Князь Шкуро пощекотал врача лезвием по горлу.

- Мы ждем, лекарь.

Врач изогнулся, задергал босыми ногами.

- Эй, отпустите его! - потребовал мужской голос.

Все обернулись. Князь Шкуро ослабил хватку, и вдруг врач оттолкнул его ногами и вырвался.

Князь Шкуро сидел на полу, очумело смотрел на портрет императора Александра Второго-Освободителя.

Врач выбежал из зала. Компания кинулась за ним, задорно вопя.

"Спаси! Спаси!" - думал врач, выбегая во двор. Он слышал погоню, но теперь никто не мучил его, не вонял анисовой водкой.

* * *

Рано утром Нина пришла к Галатской лестнице, чтобы начать месть Рауфу. Веяло запахом моря и рыбы. Близко кричали чайки. Она смотрела в сторону Пера, на движущихся перевозчиков товара, на осликов и буйволов, украшенных бирюзовыми четками, на устанавливающего лоток с пончиками черноглазого мальчишку в красной феске. "Украинский борщ! - вспомнила Нина. - Сейчас я тебе покажу, как водить меня за нос".

Она простояла минут десять, забавляясь разными картинками, рисуемыми воображением. Тем временем турчонок продал два пончика и столько же съел, отщипывая по кусочку. Потом показал Нине пончик, обсыпанный сахарной пудрой. Она улыбнулась, вспомнив себя ребенком. Новочеркасские мальчики-кадеты, пение пожилых казаков в Войсковом храме, так похожем на византийский, детское ощущение родины и воли, - это промелькнуло в памяти и сразу накрылось тяжелой волной скорби. Убитый махновцами Петрусик, родненький малыш, стоял как живой перед Ниной. Он пал жертвой мести за ее упорство, когда она боролась с хохлами за григоровскую землю и отнимала с воинской командой урожай, выращенный ими на ее земле. "И теперь иду мстить, обратилась Нина к сыну. - Бедный мой Петрусик, я еще вернусь к твоей могилке..."

Однако где же офицеры, почему они опаздывают? Нина забеспокоилась. Что-то путалось. Они не должны были опаздывать.

Прождав еще десять минут, Нина пошла к русскому посольству искать пропавших валютчиков. Каждый человек в английском френче и фуражке сначала вызывал в ней надежду, потом - разочарование. Неверные! Чем они отличаются от Рауфа? Такие же крысы.

Вскоре она узнала, что все трое ее компаньонов арестованы охраной посольства и будут высланы в Крым.

Надули, защитнички! Так безалаберно, дико надули!

Снова Нина была одна. Ни денег, ни поддержки, ни Симона, обещавшего купить ее бумаги.

Она пришла к "Тройкосу" разбитая. Скрещенные английский и французский флажки и нарисованная на окне ресторана пивная кружка с косой шапкой пены вызвала в ней злобу ко всем туркам. Вывесили! Покорились сильным? Нина вошла в гостиницу и громыхнула дверью. Из окошка портье выглянула курчавая голова хозяйского брата, припадочного полуидиота. Нина взяла ключ, ответила на "Бонжур" - "Чтоб ты провалился" и стала подниматься по лестнице. Со второго этажа неслась веселая быстрая музыка, пахло бараньим жиром. Там рядом с рестораном размещался танцевальный класс. Крысы жрали и танцевали?

Ее номер был на третьем этаже, где обитали постоянные жильцы. Она села на тахту, вытянула ноги. Потом разулась, посмотрела на каблуки туфель, определяя, долго ли они прослужат, и отбросила туфли. Заметив на чулке дырку, Нина открыла шкаф, взяла новые.

На что же она надеялась? На железные каблуки, вечные чулки? Она вдруг выдвинула ящик, где лежали ее бумаги. Бумаг не было! Несколько фотографических карточек лежали в беспорядке. Вот свадебная карточка, на которой Нина похожа на ангела, а Григоров в парадном мундире дерзко таращится в мир; вот Макарий в кожаной куртке возле аэроплана... Никто за нее не заступится, они мертвы.

Нина задвинула ящик, выдвинула другой. Ничего!

В чемоданах тоже ничего. Снова перерыла белье, карточки, платья, ничего. Снова кинулась к ящикам.

Она опустилась на колени, собрала их и, плача, целовала каждую, будто эти люди сейчас умерли во второй раз.

Выплакавшись, Нина механически умылась, постирала чулки, подумала, что бы еще сделать.

"Кому нужны твои бумаги? - спросила она себя. - Туркам? Нет, туркам не надо. Это кто-то из наших".

Надо было пойти к соседям, поговорить. А если взяли они? Тогда она будет умолять их вернуть или вцепится им в горло.

Ванечкиных в номере не было. Ушли, проклятые!

Нина пнула дверь и вернулась к себе. Сейчас она пойдет в посольство, запишется на отправку в Крым, а там - что Бог даст: попросится сестрой милосердия в армию, по крайней мере умрет на родной земле.

Возле посольства царило оживление. У стены, заклеенной объявлениями о розыске близких, коренастый бодрый полковник размахивал правой рукой и зычным голосом что-то объявлял беженцам. Нина сунулась поближе, щурясь от полдневного солнца.

Над кустом вилась стайка желтых бабочек, пахло сладковатыми цветами.

- Польша, поляки, - услышала она. - Что - Польша? Какие поляки?

И вдруг как ударило по сердцу: Польша напала на Россию.

Бодрый полковник радостно говорил, что за поляками - Франция, что начинается новая страница борьбы с большевизмом, а Нина с удивлением думала: зачем поляки? Почему-то вспомнились Лжедимитрий, Смутное время.