А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том I)

– С наслаждением, – согласился главнокомандующий, испытывая сразу облегчение, как запнувшийся трагик, которому суфлёр подал вовремя забытую тираду.

Проходя по гостиным, великий князь задержался в одной из них перед наборным подзеркальником. Его украшали парные, расписные, тонко раззолоченные урны, изделия искусных крепостных фарфорщиков броницынской вотчины прошлого века.

Гость уставился на них.

– В здешнем доме, – оскалил он зубы, – две вещи давно возбуждают мою зависть: удивительный квас и вот эти вазы.

– Квас? – воскликнула тётя Ольга. – Да это, кажется, совсем нетрудно. Мой Прохор Ильич с удовольствием покажет вашему повару…

Великий князь с досадой отмахнулся:

– Пробовал я раз послать эту дубину к вашему старику поучиться простому boeuf a la cuiller [349] Мясо, тушёное в вине, со сложной приправой (фр.). . Куда ему! У того объедение, а у него – мочало. Чуть не прогнал совсем.

Подбородок гостя капризно дёрнулся; в голосе прозвенела крикливая нотка. Он судорожно глотнул, точно захлебнувшись, слюну.

«Великокняжеский арапник…» – пришло на память старухе ходившее по городу словечко.

Вспыльчивая ольденбургская кровь матери, принявшей постриг [350] Отец Николая Николаевича – Николай Николаевич старший был женат на великой княгине Александре Петровне, дочери принца Петра Георгиевича Ольденбургского. С 1881 г. великая княгиня постоянно пребывала в Киеве, где основала Покровский женский монастырь с хирургической больницей. Здесь же Александра Петровна приняла иночество и скончалась в апреле 1900 г. Отличалась, по свидетельству её современников, вспыльчивостью и неуравновешенностью характера. , бурлила в жилах Николая Николаевича. Сколько горьких жалоб приходилось слышать, что на смотрах его хлыст мелькает при солдатах иногда под самым носом провинившегося генерала!

Но тётя Ольга поглядела на гостя без укора. Его строптивость, может быть, просто признак неукротимой воли, как у Петра Великого?

На этот раз главнокомандующий сейчас же отошёл; лицо расправилось снова. Непроизвольно он с причмокиванием проверил языком присос вставной челюсти.

– Вашему высочеству приглянулись эти вазы… – начала неторопливо хозяйка дома.

– Во сне их вижу иногда! – порывисто перебил великий князь.

И признался: у него – страсть! Был помещик, предложивший будто родовую вотчину в промен за свору борзых. Он сам – борзятник, но своё Першино готов порой отдать не за собак, а именно за русский редкостный фарфор.

Он показал на урны. Беспокойные зрачки зажглись алчным огоньком:

– Посмотрите этот цвет! Чем не пресловутый rose Dubarry?.. Ни на императорском заводе, ни у Гарднера, ни у Батенина – ничего подобного.

Глаза тёти Ольги засмеялись.

– Я и не знала… – сказала она без рисовки. – Ваше высочество окажет честь старухе, приняв на память эти вазы.

Старуха привыкла делать подарки с бессознательным размахом большой барыни, у которой всё, что нужно, всегда было, есть и, вероятно, будет.

Великий князь схватил её руку:

– Пешкеш!.. [351] Подарок! (груз.). По кавказской традиции, похваленную гостем вещь принято дарить ему. Какой незабвенный день!.. Я, право…

Он выкидывал эти обрывки фраз в безудержном восторге, волнуясь и захлёбываясь.

Статс-даме стало даже неловко.

– Прикажите, чем отслужить, et je me mets en quatre [352] И я распластаюсь (фр.). , – расшаркался великий князь.

Тётя Ольга задумалась на мгновение. Мелькнула было перед ней кудрявая головка Миши. Но затем вспомнилось кислое лицо министра двора, уронившего недавно в разговоре: «Quelle calamite ces полунищие черногоры. De vrais попрошайки!» [353] Экая напасть эти полунищие черногоры. Настоящие попрошайки! (фр.).

Трёхаршинная фигура опустилась наконец в кресло и стала неподвижна. Старуха почувствовала себя спокойней. Голове будто полегчало.

Хозяйский глаз окинул серебряный самоварчик, пышные бахромки камчатных [354] Камчатный – сделанный из камки, шёлковой цветной ткани с узорами. гербовых салфеток, старые китайские тарелочки с «маленькими радостями», изготовленными домашним кондитером. Всё это появилось мигом, бесшумно, незаметно, как полагается в доме, где двадцать пять человек опытной, вышколенной прислуги.

– Я только из жадности… – нацелился гость на тёплые бублики, аппетитно выглядывавшие из-под сложенной салфетки, и удивился: – А сами ничего?

Хозяйка делала отрицательный знак дворецкому, бережно наливавшему ей чашку чая.

– Голова что-то кружится, – извинилась она, морщась от мигрени.

Заботливый слуга поспешил подать ей золотой флакончик английских солей [355] Английская соль – лекарство, настоянное на английской мяте. .

– Нездоровится? – участливо спросил великий князь.

– Годы! – слабо улыбнулась старуха.

– Пустяки! Попробуйте-ка аметистовую воду.

Тётя Ольга вопросительно прищурилась.

Великий князь ощупал карманы. Извлёк футляр с очками и бумажник. Молча раскрыл. Пальцы заискали чего-то.

Сейчас, в глубоком кресле, с роговыми стариковскими очками на носу, фигура гостя неожиданно получила новый облик. Чтобы лучше разглядеть какую-то бумажку, он пододвинулся под самый абажур стоявшей рядом лампы. Резкий электрический свет засеребрил предательскую проседь в белокурых вьющихся волосах. На лице кое-где зарябили борозды морщин. Причмокнула опять вставная челюсть…

Что-то ёкнуло в груди статс-дамы. «Единственная надежда династии! – ужаснула её мысль. – Да ведь ещё каких-нибудь пять-семь лет, и это конченый человек!»

Прислуга становилась лишней. Тётя Ольга глазами дала понять, чтобы дворецкий и два помогавших ему лакея исчезли.

Великий князь разобрался наконец в бумажках и приступил к пояснениям:

– Возьмите обыкновенный уральский аметист, но без всякого изъяна. В полночь перед новолунием опустите его в сосуд с чистой ключевой водой. Накройтесь белым полотном, скрестите руки и прошепчите трижды – вот это…

Гость протянул бумажку. На ней латинской прописью чернело непонятное, семитическое по созвучиям заклинание.

– Потрясающее средство, – убеждённо сказал великий князь. – Вы помните, конечно, мнимую беременность императрицы? Так вот, именно мне передал его выписанный к ней тогда француз Филипп [356] Филипп (ум. в 1905 г.) – француз, авантюрист из Лиона; приближённый императрицы, получил по высочайшему повелению звание доктора медицины и чин действительного статского советника. Пользовался репутацией гипнотизёра и спирита, излечивавшего нервные болезни. .

Беседа перекинулась сейчас же на тревожное здоровье государыни.

Статс-дама с глазу на глаз решила высказаться откровенно: её беспокоит неопределённость диагноза вот уже который месяц; русские врачи, видимо, теряются; поговаривают даже о необходимости проконсультировать у всемирно знаменитого берлинского профессора.