Ахмед Боков - Сыновья Беки

Едва Касум вышел во двор, и они за ним. Сидевшая неподалеку на цепи овчарка незлобно тявкнула пару раз и замолкла. Встретившись взглядом с Касумом, она словно бы удивилась и на минуту застыла на месте, потом завиляла хвостом, стала барахтаться на спине – явно выражала удовольствие.

Дети очень удивились и кинулись к матери.

– Нани, наш Кулац [44]не трогает его, виляет хвостом и ласкается!

– Видать, хороший он человек, честный, – сказал Муиминат. – Таких, говорят, и собаки не трогают.

Уже было темно, когда Касум услыхал крики детей: «Дади едет! Дади!»

Работники отложили свои палицы и закурили. Касум чутко прислушивался. Скрипнули ворота. Затем донесся голос Муиминат:

– Не надо закрывать, сейчас коровы придут.

Процокал копытами конь. Простучали по веранде сапоги Саада.

– Седло снять? – спросила Муиминат.

– Чуть ослабь ремни и оставь, – ответил муж. – Мне еще надо к человеку одному съездить.

Замычали коровы. Скоро Сайфутдин пригонит овец. А коров к тому времени загонят в сарай.

Муиминат с ведром направилась доить. Старший сын и дочка побежали к воротам высматривать овец.

Самый подходящий момент. Касум сразу поспешил к веранде.

Саад, стоя на коленях на разостланной посреди комнаты козьей шкуре, совершал намаз. Касум остановился у двери – не станет он нарушать молитву.

Саад, как бы задерживая входящего, громко произнес:

– Ассаламу алайна, ва ала… [45]

Затем снова понизил голос, провел руками по лицу в знак окончания молитвы и, мельком взглянув на Касума, спросил по-русски:

– Что тебе?

– Мне нужны деньги. За два года моей работы.

Саада будто кто подкинул. Он вскочил и рванулся к стулу у двери, где положил ремень и кинжал в серебряных ножнах.

– Стой на месте! – крикнул Касум и вытянул свой кинжал.

– Не говори глупостей и не хорохорься попусту! – презрительно бросил Саад. – Живым тебе отсюда так не уйти!

– За свои деньги я готов умереть у твоего порога, но и ты не останешься жить!

Трехлетняя дочка Саада, испуганно разглядывавшая Касума, кинулась к отцу и обхватила его ноги. Отец отстранил ее и снова бросился к стулу. Но кинжал Касума преградил ему путь.

– Вернись, Саад, и сядь на свое место! Иначе я проткну тебя насквозь!

Взглянув на перекошенное от ярости лицо Касума, Саад повернулся и сел на козью шкуру, сказал:

– Ты поджег мое сено, ограбил племянника, а теперь в дом пришел? Стыда у тебя нет!

– Сено поджег не я!

– А кто же?

У тебя много врагов, угадать трудно. Не любят тебя люди, по тому и сделали такое. А я не виноват. Отдай мои деньги, лучше будет.

– Убери кинжал. Я не из пугливых, ты это знаешь.

– Уберу, когда отдашь долг.

– Хорошо! Отдам! – вдруг изменился Саад. Он явно что-то задумал. – Сколько тебе?

– Сам знаешь сколько!

Саад полез в карман, отсчитал несколько бумажек и протянул Касуму.

Касум не верил Сааду.

– Клади сюда! – И он показал на свой кинжал.

Взяв с конца кинжала деньги, Касум, не считая, засунул их в карман. Затем, кивнув в сторону двора, сказал:

– Эти двое не знают, что я за человек! Их не трогай! – И, схватив со стула кинжал Саада, в мгновение ока выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь.

Саад кинулся за ним, но дверь не открывалась – Касум про дел через ручку его кинжал. Саад бросился к окну. Касум, успевший уже вскочить на лошадь, что стояла у коновязи, был в воротах, когда услышал звон разбитого стекла.

Саад добежал до комнаты для гостей – там было его оружие: офицерская винтовка и семизарядный наган. Последний он всегда носил при себе и, как назло именно сегодня оставил его дома.

И здесь Сааду не повезло. Дверь оказалось запертой. Он дергал ее изо всех сил.

– Вададай, что ты делаешь? – крикнула Муиминат, прибежавшая на звон стекла.

– Какого черта ты заперла эту дверь! – заорал Саад.

Муиминат в испуге с трудом нашарила в кармане ключ. Саад схватил винтовку и вихрем понесся к воротам. Навстречу ему бежал сын.

– Дади, он уехал на нашей лошади! – кричал мальчик.

Не говоря ни слова, Саад повернул в сарай, вывел неоседланную лошадь, вскочил на нее. Но в это время овцы вломились в ворота и через минуту запрудили весь двор.

– Чтоб вас съели на похоронах! – заревел Саад слезая с коня.

Куда теперь поедешь. Касума и след простыл. Под ним конь – что лань.

– Вададай, зачем ты засунул этот кинжал в дверную ручку?! – крикнула с веранды Муиминат.

– Чтоб язык твой болтливый отрезать! «Зачем, зачем»?!

Был на исходе четверг. По обычаю, в ночь с четверга на пятницу соседи подносят друг другу сага.

Раньше, когда жизнь еще не так скрутила семью Беки, Кайпа специально готовила для этого чапилги – лепешки, начиненные творогом или картошкой. Сейчас об этом и думать нечего. В доме ни муки, ни масла. Корова уже совсем не дает молока.

– Хусен, снеси хоть соли соседям, – говорит Кайпа, подавая сыну тарелку с тремя равными кучками соли. – Оно, конечно, не ахти какое подношение, зато соль белая. [46]

Хусен нехотя берет тарелку. Ему совестно нести людям одну соль.

– Не кривись, иди, – подтолкнул его Хасан. – Что делать, если нам больше нечего дать людям?

– Вот сам бы и отнес, – невольно буркнул в ответ Хусен. – По чему это всегда я должен ходить.

Мать перебила их:

– Ты младший, потому тебе и идти.

– «Младший, младший»! – Хусен выскочил из комнаты и от злости так хлопнул дверью – стены задрожали.

Отдав всю соль семье Гойберда, Хусен скоро вернулся. У ворот стояла Эсет. Она всякий раз с нетерпением ждала четверга. В такие дни мать снимала свой запрет и девочка отправлялась к соседям разносить сага. Без причин у Кабират не больно-то вырвешься из дому.

Эсет протянула Хусену три больших куска сахару.

– Зачем так много? – удивился Хусен. Давно у них не было столько сахару.

– Это же сага!

Эсет тоже, как и Хусен, должна была отнести сага в три дома. И если мальчик не сделал этого только потому, что стеснялся идти к людям с одной солью, то Эсет совсем не потому отдала все три куска Хусену. Будь ее воля, она бы целый ящик принесла, и не только сахару.

– На, возьми и это, – сказала Эсет, запуская руку за пазуху.

– Что там у тебя?

– Тише, – она прикрыла рот ладонью, – это я еще из Владикавказа принесла. Бери.

Она протянула ему полную горсть конфет.

Хусен стоял в нерешительности и не знал, то ли взять, то ли отказаться от подарка…

Эсет поманила Хусена пальцем, приникла к самому его уху и, как великую тайну, замирая, прошептала:

– Дади сказал, что купит вам лошадь.

– …

– Понимаешь, лошадь! И даст вам арбу кукурузы.

– Зачем?

– Потому, что у вас нет лошади и кукурузы.

Эсет не решилась рассказать все, как было. Ведь Соси грозил голову оторвать, если она хоть словом кому-нибудь обмолвится. Даже Кабират ничего не знает о дорожном происшествии. Про винтовку ей сказали, что в пути потеряли – упала, мол, с арбы.