Ахмед Боков - Сыновья Беки

– Если бы ты приглядывал за моими сыновьями, как того велит долг, – глаза Кайпы налились слезами, – знал бы, что они уже не дети. А ты всегда чуждался нас. По какому же праву требуешь, чтобы теперь они слушались тебя?

– Не послушаются – им же хуже! Сааду они ничего не смогут сделать. А свои шеи сломают! Это уж точно!

По правде говоря, Мурад больше за себя беспокоился. Он боялся, что в случае чего и ему не миновать беды. Саад и его родичи никого не оставят в покое. Ведь он, Мурад, один из самых близких родственников… Таков уж обычай.

– Знаешь, Кайпа, – сказал он миролюбиво, – я передам, пусть они сегодня не приходят, скажу, что не успел переговорить с вами. Это даже придаст нам весу! А ты попробуй еще раз уговорить мальчиков!..

– Они сыновья Беки. А Беки – твой двоюродный брат. Мы живем не за горами, идти недалеко. Вот ты приди и попробуй поговори. А мне больше нечего сказать им.

И Мурад пришел. Но Хасан был тверд. Он не изменил своего слова. Хусен стоял рядом с братом и, сжав губы, сурово смотрел на родственника.

Поклявшись, что больше не переступит порога этого дома, Мурад ушел.

Поняв, что его замысел не удался и прощения не будет, Саад забеспокоился не на шутку. Надо искать новых путей. Другое дело, когда сыновья Беки были несмышленышами. Прошло время, они подросли. Старший, говорят, уже юноша. Опасность с каждым днем все ближе. Любым способом их нужно убрать. Особенно Хасана. Не убивать. Нет! Ни к чему брать на свою шею кровь еще одного человека. Саад знает, что парни работают в угрюмовском поместье, купают овец. Это натолкнуло его на мысль, которая и привела к дому старшины.

Ази внимательно выслушал своего покровителя и успокоил, обещал сделать все возможное.

Проводив Саада, старшина тотчас же пошел к Соси. В разговоре с ним он и имени Саада не упомянул. Говорили вроде бы ни о чем. Ази в какой уже раз подчеркнуто важно сообщил Соси, что он, старшина, а никто другой в ответе за все, что происходит в селе. Заученные слова сами собой слетали с языка. Потом Ази сказал, что, если за проступки сельчан его вдруг снимут с должности, кому-кому, а Соси от этого один только вред. Кто его знает, каким еще будет новый старшина. Соси слушал и согласно кивал головой.

Когда наконец Ази дошел в разговоре до угрюмовских овец и до сыновей Беки, Соси неожиданно вспомнил, что на днях, выйдя во двор, он почувствовал неприятный лекарственный запах со стороны соседского двора. И, боясь, как бы у него, чего доброго, не отнялся язык, если он обо всем не расскажет старшине, взахлеб протараторил все, что знал.

– Ты считаешь, что запах шел от бараньей шкуры? – спросил Ази.

– А от чего бы еще?

– Это очень важная весть. Ты не спускай с них глаз. Уверен, стоит лишь принюхаться, присмотреться – и не то еще выведаем.

– Даст бог, даст бог! – закивал Соси, провожая гостя.

И лавочник снова принялся за грязное дело.

Через два-три дня он вдруг узрел сквозь щели в плетне, как Кайпа подвесила над дверью большой кусок мяса. Бедная женщина, ничего не подозревая, решила подсушить его на солнце: сушепое можно сохранить подольше. На дворе ведь лето, день-другой – и все портится.

«Откуда у них столько мяса? – подумал Соси. – Не иначе краденое! Скорей к старшине».

Ранним утром другого дня в дом Кайпы вломились казаки из полицейского участка.

– Где мясо? – рявкнул один из них.

Испуганная. Кайпа тотчас подала ему все, что у них было. Но казаки этим не довольствовались, стали обыскивать, да так тщательно, будто искали иголки.

– Вот, значит, для чего ты ходил купать овец? – сердито шепнула мать Хасану. – Ну теперь-то отходился.

Хасан молчал и смотрел в сторону.

– Чего косишь глаза? – не унималась мать. – Ведь так и знала, опять что-нибудь натворишь.

Ничего не обнаружив в доме, казаки вышли во двор и почему-то пошли прямо к яме, к той самой, из которой брали глину, когда отстраивали дом. Теперь в нее ссыпали мусор. Один из казаков, ругаясь, полез в яму. Долго он кидал оттуда мусор. Выбрасывал, выбрасывал и наконец вылез из ямы, решив, видно, что едва ли станут так глубоко закапывать мясо или шкуру.

Казаки сели на коней. Хасан попытался отнять у них мясо, но из этого, конечно, ничего не вышло, кроме того, что он получил пару ударов плетью. Мать схватила его за рубашку и удержала.

Казаки остановились у лавки Соси. Оба спешились.

– Видишь, откуда ветер дует? – сказала Кайпа. – Будь он проклят! Сейчас станет их водкой поить.

Но то, что случилось вслед за этим, было подобно грому средь ясного дня. Не успел Соси выйти навстречу желанным своим гостям, как те стали избивать его плетьми. Соси закрыл лицо ладонями и присел. Но тут один из казаков дал ему сзади пинка, и он грохнулся им в ноги.

– Долго ты будешь морочить надо головы своей пустой трепотней. Из-за тебя взяли грех на душу, юродивого убили! Теперь вот в навозе битый час копались! Получай же по заслугам, чтобы в другой раз не чесал зазря языком…

– Так ему и надо! – радовалась Кайпа, наблюдая за расправой, – Бог все-таки справедлив!

Надавав Соси еще пинков, казаки уехали.

Соси вскочил и, держась за бок, кинулся в лавку. И может, из страха, как бы казаки еще не вернулись, с силой захлопнул за собой дверь.

В этот день он ее больше не открывал.

Зарахмет, услышав о случившемся, все же усомнился в Хасане и Рашиде. Мясо, оно, конечно, и на базаре можно купить. И тем не менее ни Хасана, ни Рашида больше близко не подпустили к угрюмовским овцам.

День выдался небывало жаркий. Пылало как в очаге, натопленном сухими дровами. Глянешь с гребня Терского хребта на Сагошди – дома в нем кажутся не домами, а ловушками для воробьев, сложенными из кирпичей. А над ними шелестит марево, словно над раскаленными углями. По другую сторону, вдали от хребта, змейкой вьется Терек да сквозь марево зеленым островком выступает Моздок.

Давно уже идут Хасан с Рашидом. Сначала было не так жарко и шли они быстрее.

Чем выше поднималось солнце, тем больше оно жарило, чем круче становился подъем, тем короче и тяжелее был шаг друзей. Присели перевести дух и поесть. Хасан выложил вареные яйца – мать специально собирала их для него. У Рашида, кроме сискала и соли, – ничего. Но дружба, она во всем – дружба. Хасан щедро угощает.

Рашид съел яйцо.

– Бери еще, – предлагает Хасан.

– Хватит пока. А то потом…

– Бери. Потом бог пошлет. Там, говорят, хорошо кормят.

Рашид взял еще яйцо.

– А арбузы там есть? – спросил он.

– Сколько угодно. Самое время, уже поспели.

Они идут на Терек. Хасан ездил туда с Исмаалом за арбой и узнал, что в станицах богатые казаки нанимают убирать пшеницу. Он тогда же решил пойти на заработки, Исмаал поддержал его. Но Кайпа поначалу пришла в ужас: отпустить неведомо куда и на сколько? Однако скоро утешилась, узнав, что и Рашид пойдет с ним. Все будет не один в чужом краю. Понимала она и то, что нет у них другого пути подкопить денег. Кайпа, конечно, думала о лошади. Думала об этом, еще когда отпускала сыновей в поместье Угрюмова купать овец. Но надежды рухнули: лошади у них нет и по сей день и в поле опять не посеяли ни зернышка. Теперь нет иного выхода, надо идти работать в люди. К своим богатым односельчанам Хасан не пойдет, не допустит, чтобы кто-то мог сказать: вот, мол, до чего докатился сын Беки, в услужение пошел.