Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

— Знаю цену таким новоиспеченным реестровикам: жупан на плечах и сабля на поясе казачья, а душа холопская. Хорошо, велю полковникам и сотникам зачислять в полки лишь родовых казаков, а прочим добровольцам советовать поступать в царские драгуны. Думаю, для многих это будет лучше, чем, не попав в реестровики, после войны вновь превратиться в посполитых. Но и у меня, Александр Данилыч, тоже есть к тебе просьба. В Батурине мы захватили и увозим с собой приготовленную Мазепой для короля Карла артиллерию. А ведь она не Мазепы, а казачьего войска, от которого он утаивал ее в арсенале. Может, было бы справедливо часть орудий направить в мои полки, где всего по четыре-пять пушек, и те зачастую трофейные?

— Со всей душой отдал бы тебе их все, но... Понимаешь, уже сообщил Государю о трофеях, и вдруг он успел распределить их по вновь формируемым полкам? Неудобно получится, если я их начну по собственному усмотрению раздаривать. Давай немного повременим, а потом я постараюсь вернуть тебе часть пушек и пороха с ядрами. А сейчас было бы не лишним поговорить о предстоящей раде. Провести я ее мыслю в Глухове...

За окном пел свою заунывную песню осенний ветер, в печке убогой хатенки протяжно и монотонно гудело пламя, сидевший напротив Орлика Мазепа не задавал ему ни одного вопроса, и тому порой казалось, что расположившийся в глубоком кресле У печки старик-гетман давно спит. Однако это было не так — Мазепа внимательно слушал Генерального писаря, а его молчание имело совсем другую причину: многое из сообщаемого он предвидел заранее, а остальному находил покуда объяснение и без посторонней помощи.

— ...Седьмого ноября царь и Меншиков собрали в Глухове казачью раду, и на ней гетманом был избран стародубский полковник Иван Скоропадский, — звучал голос Орлика. — Правда, большинство простых казаков были за Павла Полуботка, но что это могло значить, ежели Москва пожелала иметь гетманом Скоропадского?..

Мудро поступил царь Петр, поставивший во главе Гетманщины Скоропадского, уважаемого старшиной и побывавшими в польском походе реестровиками, а не кого-то из своих сановников или генералов. Назначение в это смутное время гетманом любого русского подтвердило бы слова Мазепы, что Москва всецело подмяла Гетманщину под себя и творит на ней, что захочет, и это прибавило бы ему сторонников.

А как рвался в гетманы выскочка Меншиков, особенно после того, как поляки не пожелали даже обсуждать его кандидатуру на пост своего короля! А ведь титул князя Ижорского, вдобавок к должности Санкт-Петербургского генерал-губернатора, он получил от царя Петра в расчете, что это поставит его вровень с другими именитыми соискателями польской королевской короны. Не вышло! Молодцы, поляки, свято почитающие, как и казаки, правило, что из хама не выйдет пана! Мудро поступил царь Петр, очень мудро, особенно учитывая, что, помимо Меншикова, гетманом не прочь были стать князь Голицын и фельдмаршал Шереметев...

— ...Восьмого ноября приехали в Глухов митрополит киевский с архиепископами черниговским и переяславским, и на следующий день прокляли вашу ясновельможность публично. После этого архиепископы задержались в Глухове, а митрополит отправился по полковым городам Гетманщины, хуля перед прихожанами вашу милость и старшин, ушедших с вами к королю Карлу. А царь Петр и Меншиков устроили заочно вашу гражданскую казнь. Поначалу кат изодрал в клочья ваш диплом кавалера ордена Андрея Первозванного, затем пинком столкнул с крыльца вашу персону [41] Персона — портрет и волок ее по земле на веревке к виселице. Здесь был истоптан ногами в грязи фамильный герб рода Мазепы, а персона вздернута на виселицу. В том же Глухове двумя днями раньше были казнены полковник Чечель с другими захваченными в Батурине казаками.

А двенадцатого ноября в Успенском соборе Москвы Местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский в присутствии бояр и высшего русского духовенства после проповеди трижды провозгласил: «Изменник Мазепа за клятвопреступление и за измену великому Государю буди анафема!»...

Искренне жаль полковника Чечеля — добрый был казачина и верный сподвижник. О балаганном действе с «гражданской казнью» гетмана-изменника нужно сразу забыть — обыкновенное шутовство, на которое весьма горазды царь Петр и особенно выросший на московских торжищах Меншиков. Предание Мазепы анафеме — это уже серьезнее, хотя лично для него мало что значит. В юности и особенно на склоне лет Мазепа стремился понять смысл жизни, движущие ею мотивы, зависимость судьбы человека от его собственной воли и не подвластных ему обстоятельств, беседовал и спорил на эти темы с последователями различных религий.

В результате он пришел к выводу — Бог един для всего человечества, а разные его названия объясняются теми же причинами, отчего существуют разные народы, языки, обычаи, законы. Но главное, Бог и его служилая челядь на земле — попы, ксендзы, муллы, раввины — не имеют ничего общего, как вельможный пан и его холопы, поэтому дела человека может судить только Бог, а не его земные приспешники, среди которых немало тех, кого ему нужно безжалостно карать в первую очередь. Если Мазепу предали анафеме православные слуги Христа, он станет его верным сыном в лоне католической церкви, повторив духовную стезю своей матери с различием, что та пришла от католичества к православию, а он — наоборот.

А каков его бывший друг-сечевик Иоасаф Кроковский! Мало того что наверняка сыграл первую скрипку в деле предания Мазепы анафеме, так еще отправился настраивать против него казаков и мещан. Хотя понять его нетрудно — ну кому захочется, будучи сейчас в царской Гетманщине первым архипастырем, стать таковым девятым по счету, объединись та с Польшей и Литвой в единую державу? Небось, наизусть помнит восьмую статью Зборовского договора, заключенного в 1649 году между гетманом Богданом Хмельницким и королем Речи Посполитой Яном Казимиром: «Киевский митрополит веры греческой получит право заседать в Сенате среди католических епископов и займет там девятое место».

— ...Всем казакам и старшинам, поддержавшим вашу ясновельможность, Скоропадский от имени царя Петра обещает прощение, ежели они покинут вас в течение месяца. Старшинам, помимо этого, обещает сохранить их маетки, которые уже начали грабить и жечь селяне, причислив ваших сторонников к таким же врагам веры православной и Украины, как и шведов-папистов...

Скоропадский с царем сделали лишь то, что сделал бы на их месте любой здравомыслящей человек — постарались внести раскол в ряды противника. К сожалению, в этом они вполне могут преуспеть, причем среди обеих групп его сподвижников, на которые Мазепа разделил перешедших с ним к королю Карлу старшин.