Александр Волков - Два брата (др. ред.)

Совещание открыл царь. В простом капитанском мундире с расстегнутым воротом (в каюте «Ингерманланда», где происходил совет, было жарко), дымя коротенькой трубочкой, Петр говорил медленно и веско, а глаза его с красными жилками на желтоватых белках пытливо оглядывали генералитет и энергичные лица молодых офицеров, стремившихся поймать хотя бы один царский взгляд.

— Слышно, господа совет, что в Швеции ныне во всем недостаток и конфузия, и оттого шведы возымели большую склонность к миру; но еще сдаваться им старая гордость не велит. Однако когда хоть немного притеснены будут, то, чаю, добьемся скоро и миру. Полагаю я так: флотам корабельному и галерному идти надлежит к Аландам. Галерам ходить у берегов для удобнейшего поиску над неприятелем. Но… — Петр строго постучал пальцем по столу, — в великий азарт вдаваться не следует! — Два или три лихих капитана виновато опустили голову. — А коли выход на берег будет опасен, лучше разделиться на корпусы и идти шхерами вдоль шведского берегу для промысла и разорения заводов и всего прочего. Все сие подвергаю на рассуждение генерального совета…

Густые облака табачного дыма, колышась, наполняли обширную низкую каюту со стенами, обшитыми темным дубом. Солнечные лучи, проходя сквозь иллюминаторы, едва пробивались сквозь дым мутно-светлыми снопами. Достигая стен, они освещали развешанное на них трофейное шведское оружие: мушкеты, пистолеты, тесаки, шпаги…

Члены консилии хранили благоразумное молчание. Они обдумывали смелый план царя. Не шутка — сунуться с сухопутным войском в Швецию.

Наконец слово взял старший из всех по званию, генерал-адмирал Апраксин, первый из русских моряков добившийся столь высокого чина; по морскому ведомству сам царь, имевший чин вице-адмирала, был у Апраксина в подчинении.

— Поелику неприятель не склонен к миру и всяческие задержки на Аландах строит, полагаю, что мнение господина вице-адмирала единственно справедливое. Но допреж действа надобно языков достать и разведку добрую сделать. И коль скоро уведаем для нас желательное, пошлем в сторону норда [217] Норд — север. и даже до самого Стокгольма две знатные партии — разорение учинить.

Контр-адмирал Сиверс сказал:

— Слышно, что неприятель у Стокгольма фарватер [218] Фарватер — часть морского или речного пространства, достаточно глубокая для прохода судов. и подходы к городу зело укрепил; того ради считаю, что надобно с кораблями к Аландам приблизиться, дабы прикрывать галеры, кои у Стокгольма действовать будут.

Интересную мысль высказал генерал-лейтенант Бутурлин:

— Следует посылать немалые партии разорять и жечь дворянские имения, отчего, надеюсь, придет швед в немалый страх. А господа дворяне и возбранить могут своим правителям продолжать войну, того ради, что они имеют вольный голос…

К этому мнению присоединились князь Голицын, вице-адмирал Змаевич и многие другие.

— Чинить по сему! — заключил Петр.

30 июня 1719 года русский флот отошел от Гангута и двинулся через Балтийское море. Корабли остановились у Лемланда, [219] Лемланд — один из островов Аландского архипелага. а генерал-адмирал Апраксин с галерным флотом пошел к берегам Швеции.

Ранним июльским утром пехотная команда Кирилла Воскресенского выступила с ночлега по направлению к шведскому городу Норчепингу. [220] Норчёпинг — важный центр шведской металлургии, расположен в ста тридцати километрах к юго-западу от Стокгольма (в старину русские называли его Нордкопинг).

Осуществилось давнишнее намерение царя Петра: перенести войну на шведскую территорию, и в этом ему не помешали ни интриги, ни прямые угрозы английского двора. По всей Швеции широко распространился слух, что на помощь ей на всех парусах идет сильный английский флот под командованием адмирала Норриса. Но где был этот флот, никто не знал. А тем временем тридцать русских кораблей, сто тридцать галер и сто малых судов перевезли войска царя Петра через Балтийское море. Две десантные армии высадились на шведском берегу: одной командовал генерал-адмирал Апраксин, другой — генерал-майор Ласси.

Отряд Кирилла Воскресенского входил в состав армии Апраксина.

Кирилл ехал на лошади впереди своего батальона, поглядывая назад и покрикивая на солдат, чтобы они не отставали. Он был в прекрасном настроении.

«Ежели в этой войне отличусь, — весело думал Кирилл, — глядишь, следующий чин получу. А там дальше, дальше…»

Приятные размышления Воскресенского были прерваны возвращением трех солдат, посланных в разведку.

— Направо, за рощей, усмотрели мы завод, господин капитан-поручик! — доложил унтер.

— Войсковая охрана есть?

— Так точно, есть! По нас стреляли, но мы, не принимая боя, отретировались. [221] Отретироваться — отступить.

— Мы пойдем охватывающим движением! — решил Воскресенский.

Собрав младших офицеров, он распределил между ними обязанности.

Бой был недолог. Шведские силы, численностью до трех рот, не выдержали штыкового удара и начали отступать; их отступление обратилось в паническое бегство, когда они заметили, что русские обходят их с флангов. Часть беглецов была перебита, остальные сдались в плен.

Заводы Норчепинга стали военной добычей русских.

Казаки Апраксина появились в десяти верстах от Стокгольма.

Казаки на своих низеньких, выносливых лошаденках снискали славу неуловимых и неуязвимых воинов; перед большими шведскими силами они рассеивались, как дым, но вдруг появлялись с тыла и уничтожали шведские отряды. Шведское правительство растерялось, но получило неожиданную поддержку от Англии: адмирал Норрис с большим флотом появился в Балтийском море. Это было прямое предательство по отношению к России, державе, связанной с Англией союзным договором. Великобританские министры думали, что вид мощного флота, крейсирующего вблизи русских берегов, толкнет Россию на уступки в шведском вопросе.

Царь понял действия англичан как прямую угрозу. 7 июля он послал адмиралу Норрису письмо и потребовал объявить письменно, с какими намерениями явился Норрис так неожиданно, без предварительного соглашения и даже без уведомления:

«Ежели не обнадежите, но приблизитесь со своею эскадрой к нашему флоту или землям, то мы принуждены будем то молчание ваше принять за знак противности и злого намерения против нас и примем свои надлежащие меры по воинскому резону.

Пребываем в прочем к вам, господин адмирал, склонный приятель».

Боевой задор почтенного адмирала падал по мере сближения двух флотов. На запрос царя Норрис ответил кисло-сладким письмом. Он заявил, что прибыл только для оказания покровительства английскому купечеству (которого и без того никто не трогал) и для утверждения согласия между союзниками. Норрис удивлялся, что царю это неизвестно. Он выражал лицемерную надежду, что его прибытие с флотом не нарушит добрых отношений между русским и английским дворами.