Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

Цезарь рассмеялся.

— Силан, Силан, подумай! Как может эта Блоха обвинять меня в его же собственном суде? Ему придется заставить Катона сделать за него всю грязную работу. И знаешь что, Катон? — тихо обратился к нему Цезарь, гладя в серые глаза, с ненавистью смотревшие на него между складок тоги. — У тебя нет ни одного шанса. В моем таране больше мозгов, чем во всей твоей крепости!

Он оттянул ворот туники и наклонил голову, обращаясь к тому, что находилось под туникой.

— Не так ли, мой таран? — Цезарь поднял голову и нежно улыбнулся присутствующим. — Он говорит, что именно так. Почтенные отцы, доброго дня вам!

— Это было потрясающе, Цезарь! — воскликнул Публий Клодий, который подслушивал снаружи. — Я и не знал, что ты можешь так рассердиться!

— Подожди, Клодий, когда в следующем году ты войдешь в Сенат, ты еще не то увидишь. С Катоном и Бибулом я уже никогда не смогу держать себя в руках. — Он стоял на платформе среди поломанных стульев из слоновой кости и смотрел на Форум, теперь почти пустой. — Гляжу, все негодяи уже разошлись по домам.

— Как только появились солдаты гарнизона, их энтузиазм начал улетучиваться. — Клодий спускался с боковой лестницы со стороны конной статуи Кастора. — Я обнаружил кое-что. Их нанял Бибул. Он — любитель таких гнусностей.

— Эта новость меня не удивляет.

— Он организовал это, чтобы скомпрометировать тебя и Непота. Когда ты явишься в суд Бибула за инициирование общественного беспорядка, сам увидишь, — сказал Клодий, махнув рукой Марку Антонию и Фульвии, которые сидели рядом на нижнем ярусе подиума Гая Мария. Фульвия промокала своим носовым платком кровь на костяшках пальцев правой руки Антония.

— Это было потрясающе, правда? — спросил Антоний. Один глаз у него так заплыл, что он ничего им не видел.

— Нет, Антоний, это не было потрясающе! — с горечью ответил Цезарь.

— Бибул собирается обвинить Цезаря по закону lex Plautia de vi в своем суде, — сообщил Клодий. — Цезаря и Непота винят во всем случившемся. — Он ухмыльнулся. — Ничего удивительного, коль скоро фасции у Силана. Не думаю, что ты очень популярен в той части города, если учесть все обстоятельства.

И он стал напевать хорошо известные куплеты о муже-рогоносце с разбитым сердцем.

— Все вы идете ко мне домой! — засмеялся Цезарь, хлопнув по окровавленным рукам Антония и Фульвии. — Вам нельзя здесь сидеть, как уличным ворам, иначе вас заберут солдаты гарнизона. К тому же теперь те герои, что находятся внутри храма Кастора, в любой момент могут высунуть свои носы, чтобы разнюхать обстановку. Меня уже обвинили в том, что я якшаюсь с хулиганами, но если они увидят меня с тобой, они немедленно пошлют меня паковать вещи. Поскольку я не шурин Помпея, то вынужден буду присоединиться к Катилине.

И конечно, за время короткого пути к резиденции великого понтифика — буквально за считанные минуты! — к Цезарю вернулось спокойствие. К тому времени как он проводил своих беспутных гостей в ту часть Общественного дома, которую Фульвия знала не так хорошо, как верхние апартаменты Помпеи, он уже понял, как справиться с этим бедствием и расстроить все планы Бибула.

На рассвете следующего дня новый городской претор занял место на трибунале. Шестеро ликторов (которые уже считали его лучшим и самым благородным из магистратов) стояли с одной стороны трибунала, с фасциями, воткнутыми в землю, как пики. Его стол и курульное кресло были поставлены так, как ему нравилось, и небольшой штат писцов и посыльных ожидал указаний. Поскольку городской претор обязан был предварительно рассматривать заявления о криминале, несколько тяжущихся и адвокатов уже толпились у трибунала. Как только Цезарь дал понять, что готов приступить к работе, все ринулись к нему, и притом каждый старался быть первым. Рим — это не то место, где люди чинно выстраиваются в очередь, согласные терпеливо ждать, когда настанет их черед. Цезарь не пытался установить порядок. Он обратил внимание на самый громкий голос в толпе, кивком подозвал его и приготовился слушать.

Не успел тот сказать и нескольких слов, как появились консульские ликторы — с фасциями, но без консула.

— Гай Юлий Цезарь, — обратился к нему старший ликтор Силана, пока остальные одиннадцать оттесняли небольшую толпу подальше от трибунала, — в соответствии с действующим senatus consultum ultimum ты дисквалифицирован. Пожалуйста, немедленно прекрати заниматься преторскими делами.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился адвокат, который как раз собирался подать иск Цезарю. То был не знаменитый юрист, а просто один из сотен подобных ему, слонявшихся по Нижнему Форуму, предлагая свои услуги. — Мне нужен городской претор!

— Старший консул поручил Квинту Туллию Цицерону взять обязанности городского претора на себя, — объяснил ликтор, которому не понравилось, что его прервали.

— Но я не хочу Квинта Цицерона, я хочу Гая Цезаря! Он — городской претор. Он ничего не боится, не затягивает дело, как это делают большинство преторов в Риме! Я хочу, чтобы мое дело было рассмотрено сегодня утром, а не в следующем месяце или в следующем году!

Вокруг трибунала постепенно скапливалась толпа, завсегдатаев Форума привлекло внезапное появление стольких ликторов и громкие протесты адвоката.

Цезарь молча поднялся с кресла, знаком приказал своему слуге сложить его и забрать, повернулся к своим шестерым ликторам. Улыбаясь, он подошел к каждому из них по очереди и каждому в правую ладонь опустил горсть денариев.

— Возьмите ваши фасции, друзья, и снесите их в храм Венеры Либитины. Положите их туда, где им следует лежать в тех случаях, когда человека, перед которым их должны нести, лишают должности — в силу его смерти или дисквалификации. Жаль, что так мало нам было суждено быть вместе. Благодарю вас от всего сердца за ваше доброе ко мне отношение.

От ликторов он прошел к писцам и посыльным, дав каждому деньги и выразив свою благодарность.

После этого он снял с левого плеча складки своей toga praetexta с пурпурной полосой и аккуратно свернул ее, проследив, чтобы ни один ее уголок не коснулся земли. Он умело справился с этим. Слуга, державший кресло, получил сверток, и Цезарь кивком отпустил его домой.

— Прошу прощения, — обратился он затем к растущей толпе, — кажется, мне не позволяют выполнять обязанности, ради выполнения которых вы меня и выбрали.

И — как удар ножа:

— Вы должны согласиться на моего заместителя, Квинта Цицерона.

Прятавшийся на некотором расстоянии со своими собственными ликторами Квинт Цицерон чуть не задохнулся от возмущения.

— Что все это значит? — крикнул Публий Клодий из задних рядов толпы и стал пробираться вперед, когда Цезарь приготовился покинуть трибунал.