Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

— Твой отец не собирается больше жениться?

— Кажется, нет. Не думаю, что он хотел жениться и на Помпее. Он любил мою маму.

Смуглый лоб Брута покрылся складками.

— Любовь — это замечательно, хотя я рад, что он не женился на моей матери. Твоя мать была такой красивой?

— Я помню ее, но смутно. Она не была яркой красавицей, а папа очень подолгу бывал в отъезде. Впрочем, вряд ли папа относился к ней так, как многие мужчины относятся к своим женам. Вероятно, он никогда не будет ценить свою жену просто потому, что она — его законная супруга. Моя мама была ему, скорее, сестрой. Они выросли вместе, и это укрепило их союз.

Юлия поднялась.

— Пойдем поищем бабушку. Я всегда сначала посылаю к папе ее. Она не боится входить к нему.

— А ты боишься?

— О, он не бывает груб со мной или даже резок. Но он всегда очень занят, а я так его люблю, Брут! Мне всегда кажется, что мои маленькие проблемы только отвлекают его и мешают ему работать.

Ее бережное, мудрое отношение к чувствам других было одной из причин страстной любви Брута к Юлии. Он уже начал ладить с матерью, а после женитьбы на Юлии общаться с нею ему будет все легче и легче.

Но Аврелия была простужена и рано легла спать. Юлия сама постучала в дверь кабинета отца.

— Папа, ты можешь принять нас? — спросила она, не открывая двери.

Цезарь сам, улыбаясь, открыл дверь, поцеловал дочь в щеку, пожал Бруту руку. Они вошли в комнату, освещаемую мигающим светом ламп. Цезарь использовал лучшее масло и фитили из чистого льна, а это означало отсутствие дыма и сильного запаха горящей пакли.

— Вот неожиданность, — сказал он. — Хотите вина?

Брут покачал головой. Юлия засмеялась.

— Папа, я знаю, как ты занят, поэтому мы не займем много времени. Мы хотим пожениться в следующем месяце.

Как ему удалось сдержаться? На лице не дрогнул ни один мускул. Взгляд, устремленный на молодых людей, оставался прежним. Но что-то изменилось.

— Почему так поспешно? — спросил он Брута.

Брут ответил, заикаясь:

— Видишь ли, Цезарь, мы помолвлены уже почти девять лет, и Юлии исполнилось семнадцать. Мы не передумали и очень любим друг друга. Многие девушки выходят замуж в семнадцать лет. Мама говорит, что Юния выйдет замуж в семнадцать. И Юнилла — тоже. Как и Юлия, они помолвлены с мужчинами, а не с мальчиками.

— Вы были… неблагоразумны? — спокойно спросил Цезарь.

Даже в красноватом свете лампы видно было, как покраснела Юлия.

— О, папа, конечно нет! — воскликнула она.

— Значит, вы хотите сказать, что если не женитесь, то можете поддаться искушению? — продолжал допытываться юрист.

— Нет, папа, нет! — В глазах Юлии появились слезы, она сжала руки. — Это совсем не так!

— Нет, не в этом дело, — начиная сердиться, заговорил Брут. — Я пришел, будучи честным перед тобой, Цезарь. Почему ты приписываешь мне бесчестие?

— Ты неправ, — спокойно возразил Цезарь. — Отец должен спрашивать о таких вещах, Брут. Я уже достаточно давно взрослый человек. Большинство отцов охраняют своих дочерей. Прости, если я рассердил тебя. Я ни в коем случае не хотел тебя оскорбить. Но глуп будет тот отец, который не поинтересуется о таких вещах.

— Да, я понимаю, — пробормотал Брут.

— Тогда мы можем пожениться? — настаивала Юлия, желая, чтобы судьба ее была решена поскорее.

— Нет, — ответил Цезарь.

Наступило молчание. Юлия почувствовала себя так, словно с ее плеч сняли огромный груз. Цезарь не смотрел на Брута. Он пристально глядел на свою дочь.

— Почему нет? — спросил Брут.

— Речь шла о восемнадцати годах. Значит, надо ждать еще год. Мою бедную первую маленькую жену выдали замуж в семь лет. Не имеет значения, что мы с ней были счастливы, когда стали мужем и женой. Я поклялся, что, если у меня будет дочь, она проживет свое детство как ребенок. Восемнадцать, Брут. Не раньше.

— Мы попытались, — сказала жениху Юлия, когда они вышли из кабинета Цезаря и закрыли за собой дверь. — Не переживай так, Брут, дорогой.

— Но я переживаю! — крикнул он, не выдержал и заплакал.

И, отпустив разочарованного Брута горевать весь обратный путь домой, Юлия вернулась в свои комнаты. Она пошла в свою просторную спальню, взяла с полки бюст Помпея. Приложила его щеку к своей, протанцевала с ним в гостиную. Юлия была невероятно счастлива. Она оставалась с ним. Она по-прежнему принадлежала ему!

Добравшись до дома Децима Силана, Брут уже успокоился.

— Если подумать, то и я считаю, что свадьбу лучше сыграть в нынешнем году, а не в следующем, — объявила Сервилия из своей гостиной, когда он на цыпочках крался к себе, стараясь пройти мимо нее незаметно.

Брут заглянул в гостиную.

— Почему? — осведомился он.

— Потому что через год ваша свадьба отчасти лишит блеска свадьбу Юнии и Ватии Исаврийского, — объяснила Сервилия.

— Тогда приготовься к разочарованию, мама. Цезарь сказал «нет». Юлия выйдет замуж только в восемнадцать лет.

Сервилия невероятно удивилась.

— Что?

— Цезарь сказал «нет».

Она нахмурилась, сжала губы.

— Как странно! Но почему?

— Это каким-то образом связано с его первой женой. Он сказал, что ей было всего семь. Поэтому Юлии должно исполниться полных восемнадцать.

— Какая ерунда!

— Он — pater familias Юлии, мама, он решает.

— Ах да, но этот pater familias ничего не делает из пустого каприза. Что у него на уме на самом деле?

— Я поверил тому, что он сказал, мама. Хотя сначала он был неприветлив. Хотел знать, были ли мы с Юлией…

— Он спросил об этом? — Черные глаза Сервилии сверкнули. — А ты?..

— Нет!

— «Да» выбило бы меня из кресла, уверяю тебя. Ты не находчив, Брут. Тебе надо было сказать «да». Тогда у него не было бы выбора. Он был бы вынужден разрешить вам пожениться сейчас.

— Брак из-за бесчестия — ниже нас! — резко произнес Брут.

Сервилия отвернулась.

— Иногда, сын мой, ты напоминаешь мне Катона. Уйди!

В одном отношении объявление Бибулом праздничными (скорее, выходными, то есть без запрещения торговать на рынке или заседать в суде) всех комициальных дней до конца года оказалось полезным. Два года назад тогдашний консул Пупий Пизон Фругий провел закон lex Pupia, запрещающий Сенату собираться в комициальный день. Закон имел целью уменьшить власть старшего консула, усиленную законом Авла Габиния, отменявшим обычные сенаторские дела в феврале, месяце младшего консула. Большая часть января состояла из комициальных дней. Это означало, что из-за закона Пизона Фругия Сенат не мог устраивать заседаний в эти дни.

Цезарю нужны были собрания в комициях. Ни он, ни Ватиний не имели права проводить законы через Сенат, который только рекомендовал законопроекты, но не мог принимать их. Тогда как обойти эдикт Бибула, срывающий все планы?