Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Мартовское солнце припекало санную колею на Ладоге. Во льду кое-где уже темнели проталины. Гля­дя на них, Петр ухмыльнулся: «Не за горами ледо­ход» . Не останавливаясь в крепости, поехал на верфи. Во льду стояли шнявы, галеасы 24 .

Первой на пути лежала Сясьская верфь. У достро­ечной пристани борт о борт вмерзли в лед четыре восемнадцатипушечных фрегата 25 . На них уже ставили мачты, устанавливали орудийные станки, прилажи­вали пушки.

— К началу лета кораблям быть на Неве, — пре­дупредил Петр Ивана Татищева. — Пока фрегаты не приведешь, не отлучайся.

В прошлом году царь назначил его воеводой в Нов­город.

— Принимай Новый город под начало, присмотри места для верфей на Волхове и Ладоге, будем там га­леры ладить для флота.

На Лодейном Поле в Олонце любимец Петра Иван Немцов встретил царя на стапелях.

Доморощенного мастера из двинских крестьян, сметливого самоучку-корабела, когда-то приметил архангельский воевода Федор Апраксин, отправил в Воронеж с таким же умельцем, братом. За год Нем­цовы здесь, на Сяси, выстроили две шнявы. Краснея, слушал Немцов похвалы Петра. На его стапелях стро­илась по царским чертежам шнява «Мункер». Неде­лю стучал царский топор на шняве.

Как-то на перекуре Немцов осмелел, глянул на ца­ря вопрошающе. Петр кивнул головой — «спраши­вай, мол».

— Имя-то «Мункер» что обозначает, государь? Царь затянулся, ухмыльнулся:

— Ты, Иван, голландский разумеешь? Ну, сие ближе к французскому, мон кер, что значит «мое сердце».

— Забавно, — разглаживая усы, засмеялся Немцов.

По ночам на Ладоге грохотало, трещали льдины, озеро просыпалось от зимней спячки. Озерная вода тянулась вниз, к Неве, а дальше к морю.

Всю зиму по санной дороге возили тес, камень с Котлина. На ветру мерзли солдатские лица, руки, леденели шинели от водных брызг. Ряж рубили не ос­танавливаясь. Тут же заготавливали тес для трехъя­русной крепости, бастиона. Меншиков редкую неде­лю не наведывался на остров. Поджимало время, да и знал, спрос будет строгий. Ряж изладили до ледо­хода. Прорубили лед, и он опустился на дно. Ряж до верхней кромки заполнили камнем. Рассчитали все верно. Над поверхностью воды торчал сруб — фунда­мент полсажени. Сверху настилали внакат бревна, несколько слоев. С ходу начали возводить стены десяти­гранной башни крепости.

Тем временем на острове расчищали места для ба­тарей, размещали траншеи, валили лес, рубили про­секи, ставили избы.

По Неве еще шел лед, а Меншиков ушел с царем на Котлин. Отправились на только что построенном, лег­ком на ходу, с малой осадкой, шестипушечном флей­те «Бельком».

— На фрегате идти несподручно, осадка боль­шая, — пояснил Меньшиков, — ветер с оста зайдет, во­ду сгонит, маяться придется. А флейт подойдет близ­ко, рядом на якорь станет.

Едва покинули устье Невы, Меншиков протянул царю подзорную трубу:

— Взгляни, Кроншлот видно.

В самом деле, прямо по носу из воды торчал купол башни с флагштоком.

— Пушки завезли?

— Еще по зиме, мин херц.

— А на остров?

— Там траншеи наполовину отрыли, пушки все на месте. Полковник Толбухин и полуполковник Ост­ровский командуют.

— Которые на Чудском озере шведа побили?

— Они, мин херц.

7 мая 1704 года Кроншлот встречал гостей. Петр, Меншиков, митрополит Новгородский и большая свита прибыли на торжества и освящение крепости. Комендант крепости полковник Тимофей Трейден са­лютовал флейту «Бельком». Следом прогремел салют береговой батареи.

На острове выстроились полки, белели палатки, торчала дюжина срубленных изб.

— Успели, черти, это к добру, — похвалил Пётр полковников.

На трех ярусах Кроншлота митрополит кропил пушки, стены, бойницы.

«Тогда наречена оная крепость Кроншлот, сиречь коронный замок, — появилась запись в журнале Пет­ра, — и торжество в ней было трехдневное». Бог трои­цу любит.

Торжество закончилось, Петр выдворил свиту на флейт, оставив лишь Головина, Меншикова и Брюса, полковников Толбухина и Островского, и занялся де­лом с комендантом.

— Сие наставление тебе пушечному искусству, ежели неприятель явный прибудет и на другие слу­чаи, дабы впросак не попасть и честь соблюсти. Читай.

Полковник взял бумагу. Наперво «содержать сию ситадель с Божьей помощью аще случится хотя до по­следнего человека и когда неприятель захочет про­биться мимо оной, тогда стрелять, когда подойдет ближе, и не смешить стрельбою, но так стрелять, что­бы по выстрелянии последней пушки первая паки бы­ла готова и чтоб ядра даром не тратить».

После первой статьи Петр прервал коменданта:

— Уяснил? — Трейден кивнул, а Петр ткнул пальцем Толбухина и Островского: — Сие вас касает­ся також. Чти далее.

Все предусмотрел Петр. И встречу торговых и ней­тральных судов, и салютование. Последняя статья предостерегала от брандеров:

— Сие вам смертельный враг. Как завидите по ве­тру, без кормила пускает неприятель посудину, стре­ляйте в упор. Здесь рисована сия злыдень.

Перед уходом предупредил:

— Шведы вас в покое не оставят, ждите гостей.

На обратном пути поучал и Меншикова:

— Крепость авантажная. В ней припасы огневые и провизия всегда-должны быть в избытке. То ли шторм, то ли неприятель блокаду учинит. Озаботься.

Ежели шведы нагрянут, в подмогу отряди полдюжи­ны галер, шняву, флейт — на случай кто прорвете.

Из Питербурха, не останавливаясь, Петр отпра­вился к Нарве.

Лифляндия со времен хозяйничания на ее земле Тевтонского ордена тяготела к Западу. Весь уклад жизни, язык, обычаи, как и в соседних Эстляндии и Курляндии, имели много общего с приморскими странами.

Неудивительно, что король Густав Адольф сотню лет тому назад, поздравляя риксдаг с присоединением к шведской короне Эстляндии и Ингрии, даже не упо­мянул Лифляндию как само собой разумеющуюся вотчину Швеции.

Из Лифляндии в королевскую казну текли обиль­ные потоки таможенных пошлин, а метрополия все­гда рассчитывала на ее хлеб и мясо.

Но кроме этих выгод, королевская армия всегда пополнялась рекрутами-лифляндцами. Знатные лиф-ляндцы охотно поступали в королевскую рать наем­никами-офицерами.

С приходом войск Карла XII в Прибалтику среди них выделялся полковник Иоганн Майдель. За вре­мя последних кампаний он отличился, и король произвел его в генералы и доверил командование корпусом в Финляндии. На первых порах новоиспе­ченный генерал оплошал. Он получил приказ при­вести отряд войск к армии короля. Уже давно Май-деля упрашивал о помощи из соседней Лифляндии генерал Шлиппенбах. После тяжелого поражения под Эрестфером он слезно просил у короля помощи, но безуспешно. Вняв просьбам знаменитого генера­ла, Майдель выделил ему 600 солдат. Когда же он предстал перед королем, то пожалел о своей опро­метчивости.