Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Прихожане испуганно глядели на происходящее, в душах царило смятение, — «никак антихрист вот-вот наведается». Священники в приходах насупленно помалкивали об истинных причинах происходящего, православные в страхе крестились: «Свят, свят, изы-ди, сатана…»

Ни днем, ни ночью не знал покоя в те дни царь Петр, на счету был каждый день, каждый час. Одного остерегался он, как бы шведское войско не двинулось к Москве.

Весть о разгроме принес поручик при Шереметеве, Павел Ягужинский 6 . Рядом стоял новгородский вое­вода Ладыженский.

— Слыхал?! — с перекосившимся от гнева лицом крикнул ему Петр. — Ступай немедля, поднимай всех на ноги, собирай поголовно мужиков, сыскивай все зелье огневое, рвы копай. Вечером поедем, осмо­трим.

Повернулся к генерал-фельдмаршалу Головину 7 :

— Езжай, Федя, в Псков, изготовь там оборону.

Подумал несколько мгновений, позвал Меншикова:

— Данилыч! Сыщи немедля ко мне капитана Сал­тыкова 8 .

Быстро, через ступеньки, взбежав в воеводские па­латы, Салтыков застал царя за конторкой, он что-то размашисто писал. Кивнул Салтыкову: жди.

Закончив писать, пробежал глазами, поманил Салтыкова.

— Ты, я вижу, горазд в политесе. Сей же час ска­чи в Митаву, разыщешь короля саксонского Августа, брата моего, — Петр криво усмехнулся. — Запоми­най, с чего начнешь. Государь так передать велел: мол, он отъехал из Нарвы для встречи с ним, Авгус­том. Получив известие от войска, посылаю тебя до­подлинно оповестить его, Августа, дабы клевету отве­сти. — Петр взял с конторки исписанный лист. — Са­дись, вчитывайся, все до слова мне молвишь. Потом перескажешь Августу.

Салтыков взял бумагу, сел на лавку.

— «Дабы от неприятелей общих не внушен был и своей персоне, что противное получил, никогда от его союза и отечественного наследия не отступить, как еще при приходе своем к Нарве писал, так и ныне желает видеться не мешкая на праздник Рождества Христова. Велели войскам генерала Репнина с 12 000 человек пехоты быть в Новгороде, а гетману Черкас­скому с 8000 конных и 10 000 пехотных быть в Пско­ве, также которые отстали от Нарвы полки к оборо­не развернули», — читал вполголоса Салтыков.

Когда Салтыков заучил написанное, Петр взял бу­магу:

— Уясни генеральное. Нам Август потребен, дабы шведа отвлекать. Штоб он знал — мы союзу верны и силу имеем. А с братом Карлом, придет срок, со­чтемся.

Салтыков умчался, а царь проверял готовность войск для отпора нашествию Карла XII.

Обновлялись, пополнялись пушками, припасами, рекрутами крепости Новгорода, Пскова и Гдова, опо­ясались они рвами, ощерился пушками Печерский монастырь.

Первые донесения о сражениях под Нарвой не весьма огорчили Петра. Войска в полном порядке от­ходили от Нарвы.

Прибывшим к нему генералам Борису Шеремете­ву, Петру Апраксину 9 , Аниките Репнину сразу выго­ворился:

— Все вы в батальях с турками бывали, однако ты, Борис Петров, опытен, а сплошал у Пуртцы, тогдаб с шведами иначе обошлись мы под Нарвой.

Шереметев виновато развел руками, а сам, греш­ным делом, подумал: «Ты-то тож хорош, от Нарвы утек неведомо зачем, когда узнал, что швед близко, да кумандиром над нами оставил иноземца».

За три недели до сражения под Нарвой конница Шереметева сначала успешно атаковала там передовой отряд шведов генерала Велинга, однако, вместо того чтобы закрепиться, Шереметев решил отступить к де­ревне Пюхайоги в 30 верстах от Нарвы. Царь сделал ему выговор и наказал держаться. И опять граф спло­ховал, начал отступать под напором шведов к Нарве…

— Ну да будет, — примирительно сказал Петр, — авось грехи замолишь делами. Нарва же, одним сло­вом сказать, яко младенческое играние было, а искус­ства ниже вида.

Царь шагнул к разложенной на грубо сбитом столе походной карте и поманил прибывших:

— Ты, Аникита, — начал он с Репнина, — прини­май под начало войско у Новгорода, сбирай по всей округе воев, которые от Нарвы отошли. В подмогу те­бе приписаны свежие рекруты. Оградишь от шведа с норда, ежели он к Москве вознамерится идти.

— Борис Петров, — без остановки продолжал царь, — с заглавными полками ополчения московски­ми и новгородскими оборону Пскова станешь дер­жать. Тебе в подмогу из Малороссии семь тыщ каза­ков идут. Держи ухо востро, шведа сторожи, не меш­кая доноси.

Петру Апраксину поручалось особое задание, но царь начал издалека.

— Штоб все вы знали, нынче почнем воевать море с другой стороны, от Ладоги к Неве и далее, к Финикусову 10 заливу. Об этом, окромя вас, никто ведать не должон.

Царь оживился, глаза его засверкали привычны­ми прежде огоньками, как всегда, когда он был в доб­ром расположении духа.

— Для того, ты, Петр, сядешь воеводой и на Ла­доге. Войск тебе под начало будет тыщ десять, напер­во отваживай шведов от наших берегов на Ладоге. Перепиши на Ладоге, Онеге и в реках окрест все стру­ги до единого. Тамошних людей поспрашивай по­дробно о путях водных между Соловками, Онегой и Ладогой. Далее поглядим, а нынче указ выйдет в Архангельский, Прозоровскому, крепостцу ладить на двинском устье. Брат Карл беспременно навестит те места. — Петр выпрямился, ухмыльнулся, не спу­ская глаз с Апраксина. — А што, тебе братец Федор весточку не дает из Воронежа? Давненько от него слуху нет.

— В аккурат, государь, получил от него письмецо на Рождество, похваляется диковинным кораблем, денно и нощно с ним трудится, к спуску готовит.

Апраксин доподлинно знал, чем порадовать царя. Петр заулыбался:

— Молодец. Отпиши ему, вскоре буду. Надобно поспеть «Предистинацию» 11 самому спровадить со стапелей 12 на воду.

Генералы отъехали, а Петр начал перебирать и просматривать почту. Редкий день теперь не жало­вались послы, что при иноземных дворах после Нар­вы надсмехаются над ними.

Обычно донесения докладывал Головин, а сейчас Петр сам вчитывался в слезливые строчки. Сверху ле­жал распечатанный конверт от Андрея Матвеева из Гааги. «Жить мне здесь теперь очень трудно: любовьих только на комплиментах ко мне, а на деле оченьхолодны. Обращаюсь между ними, как отчужденный;а от нарекания их всегдашнего нестерпимою снеда­юсь горестью».

Царь закашлялся, вспомнил поездку в Голлан­дию, тогда все улыбались и раскланивались…

Самым горестным тоном выделялись открове­ния князя Голицына. Он сообщал об издевках вен­ского двора: «Главный министр, граф Кауниц, и го­ворить со мною не хочет, да и на других нельзя по­лагаться; они только смеются над нами… всякимиспособами надобно добиваться получить над не­приятелем победу. Хотя вечный мир учинить,а вечный стыд чем загладить. Непременно нужнанашему государству хотя малая виктория, кото­рою бы имя его по-прежнему по всей Европе слави­лось. А теперь войскам нашим и управлению вой­сковому только смеются».