Иван Фирсов - Гангутское сражение. Морская сила

В Азове около десяти кораблей сгнили до основания и годятся только на дрова. Один из них приготовили для демонстрации, вывели в море и поставили на якорь. Предварительно сняли пушки, убрали мачты, такелаж и все железные поделки, снасти. Осталась одна древесина. На палубах рассыпали тонкими змейками порох.

Апраксин взмахнул шарфом. На палубах забегали матросы, поджигая порох. Задымились деки, в открытые порты повалил дым.

Через неделю прибыл посланник из Стамбула. С ним разговаривали по-другому:

— Клянусь Кораном и пророком Магомедом, что султан в мыслях не имеет воевать с русским государем, — кланяясь Петру, распинался гонец визиря.

— А ты поживи у нас денек-другой, а мы грамоту султану отпишем.

Пока писали грамоту, над морскими просторами гремели пушечные залпы. Апраксин отрабатывал маневры кораблей. Посланец оглох от оружейного грохота и молил поскорее отпустить его в Стамбул.

— Поезжай и передай султану, — напутствовал его перед отъездом Петр, — что ныне царское величество с Портою свято и нерушимо мир содержать будет, ежели султанское величество не начнет войны и не учинит помощи своим войском неприятелям его царского величества.

Посланец с поклоном принял грамоту:

— Великий султан беспременно подтвердит мирные статьи договора с тобой, великий государь.

В самом деле, не прошло и месяца, как в Стамбуле поняли, что у царя есть веские «морские» аргументы для диалога с султаном. Посол Петр Толстой сообщил из турецкой столицы радостную весть:

«Извольте быть безопасны от турок и татар, разве татары какие-нибудь малые сделают воровски. Уповаю, что вор Мазепа не может здесь ничего сделать к своей пользе. Султан наикрепчайшие указы в Крым и протчие подданные орды… дабы ни один за границу не был пропущен».

Все как раз сошлось ко времени. В конце мая Меншиков просил царя срочно прибыть к войскам.

Отдав последние распоряжения Апраксину, царь вызвал Наума Сенявина, Федосея Скляева, Михаила Собакина.

— Нынче я к войску отъезжаю, баталии генеральной со шведами, видимо, не миновать. — Петр испытующе ощупывал взглядом стоявших перед ним моряков. Двадцать лет минуло с тех пор, как он с юных лет познал этих ребят на Плещеевом озере, на кораблях в Балтийском море, бывал с ними в схватках с неприятелем. — Прежде привелось мне с вами бок о бок на морской стезе побывать, опора ваша флотская надежна. Потому поедете со мной. На море един за всех и все за единого.

Бывшие преображенцы просияли, переглянулись. «Не каждому генералу такое слыхать приходится». Наум нашелся- ответил за всех:

— Чаем, господин капитан-командор, бомбардирские навыки не позабыли, да и шпагою владеть не разучились.

— Спасибо за службу. — Петр подошел, похлопал по плечу каждого, подмигнул Скляеву. — А насчет шпаги, Федосейка, чаю, не позабыл, как Федор Юрьич в Москве отчитывал тебя, годков десять тому назад…

Начало лета 1709 года в Малороссии выдалось обычное для этих мест. Знойная пора еще не наступила, но в полдень пекло нещадно. Изредка, раз в неделю, набегали тучи, гремела гроза, но вскоре небо прояснялось, и солнце вновь вступало в свои права, — палило пуще прежнего.

Для шведской армии, осадившей Полтаву, после суровой зимы, казалось, наступило благодатное время. Тем более, что король с нетерпением ждал помощи: из Крыма — татарской конницы, из Польши — войска своего ставленника короля Лещинского. Однако время шло, как миражи таяли посулы союзников, а стойкость защитников Полтавы возрастала. Двадцать штурмов отразили солдаты полковника Келина за два месяца.

Сразу по прибытии в армию царь собрал военный совет и, открывая его, сказал:

— Полтаве тяжело, ее выручать будем. Но надо шведа проучить генерально, на земле нашей.

Одним из первых высказался фельдмаршал Шереметев:

— Пехоту и кавалерию надобно немедленно переправлять через реку. Соорудить ретраншемент тыльной частью к реке Ворске и чинить диверсию. Ежели шведы сунутся, фланги ихние атаковать из-за реки.

Генерал Яков Брюс вел себя более осторожно:

— Полагаю, спасти Полтаву от капитуляции следует також ретраншементом, посадив в сию земляную крепость пехоту повыше города, на флангах конницу выстроить. Супротив Полтавы оборону занять с редутами. Следует ожидать нападения шведов на сии наши укрепления, после чего их атаковать.

Выступили и другие генералы. Кто-то предлагал выступать без промедления, пока шведы не опомнились, другие поговаривали, не отпустить ли шведов за Днепр.

Петр выслушал всех, поразмышлял, а через два дня прекратил все споры.

— Сия схватка с Карлом — главное дело кампании. Почнем пока разволакивать, потрошить шведов потихоньку, а в то время переправлять наши войска через реку, строить ретраншемент.

Расклад сил оказался на этот раз на стороне русских — сорок тысяч против тридцати тысяч, а пушек в два раза больше, чем у шведов. И шведские пушки к тому же были обречены на молчание: у пушкарей подмочило и так небольшие запасы пороха.

Три недели готовились противники к сражению.

Петр загадал шведам загадку: русские войска соорудили на своих позициях необычные искусные редуты.

За неделю до сражения шведам не повезло. Неугомонного короля подстрелили в ногу казаки. Пришлось ему командовать войсками полулежа на носилках. Но он не унывал, подбадривая накануне битвы своих изголодавшихся солдат:

— Не берите с собой еду, мы будем пировать в русском лагере. Царь приготовил нам много кушанья. — Генералов заранее пригласил на обед в шатре Петра.

Неприятная весть ожидала Петра. Утром 26 июня Шереметев доложил:

— Нынче ночью, государь, к шведам переметнулся один немчин, унтер из Семеновского полка.

Разгневанный Петр выругался:

— Сей паскуда много нового не скажет. Шведы сами не слепые, но нагадить сможет. Где у нас тонко? Рекруты-новобранцы. Вели новгородцам отдать свои мундиры рекрутам, а сами пускай в ихние серые переоденутся. Шведы и напорются на рожон.

Петр верно разгадал умысел изменника. Перебежчика-немца сразу привели к королю.

— Через два дня в русский лагерь придут под крепления.

Карл сосредоточенно рассматривал карту, а унтер продолжал:

— У царя самая слабина полк новобранцев, они одеты в серые мундиры.

Карл вскинул голову: «Здесь прореха русских, а наш успех». Задумавшись, «ходил до полутора часов безгласен, в размышлении, оттого наипаче болезнь в ноге умножилась».

Петр предполагал дать сражение 29 июня. Русская армия еще готовилась к сражению, заканчивая строить редуты, а Карл решил атаковать без промедления. Перед наступлением для ободрения войск короля с обнаженной шпагой пронесли на носилках перед строем.