Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

Спадает с татар азарт боя, трезвеют мысли. Только никто не осмеливается говорить, пока молчит сотник. А тот, поразмышляв немного, начал с вопроса к Ахматке:

— Ты говорил: дом князя беззащитный. Стена низкая?!

— Видите, бек, совсем недавно подняли. Вон щепка и кора еще не потускнели. Я говорил то, что знал.

— Знал! Знал! Теперь один путь: ударим с тыла по защищающим гать, настелим бревен и пригоним сюда для штурма урусутов пленных, казаков и ногайцев.

— Мудрость твоя, бек, беспредельна, — одобрительно зацокали языками татары. Каждому из них хотелось остаться живым и еще обогатиться, разграбив княжеский дом. — Веди нас к гати!

— Нет, безмозглые! Нет! Я пошлю разведку. — И к Ахматке: — Ты знаешь туда тропу?

— Нет. Но, думаю, ее легко найти, идя по опушке. Гать там, — указал Ахматка на южную сторону острова. — Туда должна быть хорошая тропа. Князь, сюда…

— Ты мудр, как старый осел, — ; с усмешкой остановил Ахматку сотник и добавил: — Я передумал. Ты останешься под моей рукой. В разведку пойдут другие.

Пока сотник определял, кому идти, и объяснял, что нужно разведать, трое дружинников уже выскользнули бесшумными ящерицами из своих укрытий и устремились, углубляясь в лес, к тропе, ведущей к гати. Чтобы перерезать путь лазутчикам. Те тропу нашли быстро. Она действительно была торной. Ибо за ней следили конники и дворовые, жившие здесь постоянно, готовые в любой момент встретить князя, когда бы он ни захотел поохотиться. Обрадованные татары поспешили по этой тропе, пока не осторожничая. Там, ближе к гати, они свернут с тропы. А пока — вперед и вперед!

Увы, не сулил им Аллах дойти до гати: два самострельных болта остановили их торопливый шаг.

— Вот что… Вы ждите следующих. Только не вдруг их убивайте. Попробуйте пугнуть. Чтоб к сотнику своему возвернулись. Если же не получится, тогда — Бог им судья. А я — к гати. Мигом обернусь, — распорядился Данила, вынырнул на тропу и припустился по ней, что тебе гончая по заячьему следу.

Двое дружинников остались в своих укрытиях, под нижними лапами елок, свисавших до самой земли, отчего у стволов было уютно и скрытно. И наблюдать к тому же можно, слегка раздвинув ветки. Правда, стрелять не так уж и ловко, но терпимо.

Время прошло, уже Данила вернулся, а на тропе никто не появлялся. Сомнения начали брать дружинников: а что, если на взятие терема пошли либо какую подлость удумали? Но тогда бы пищали бахали, а их здесь слышно было бы. Нет. Терпеливо нужно ждать.

Вот наконец появился татарин. Один. Идет хотя и быстро, но успевает зыркать по сторонам, словно буравит елочную густоту.

Смотри-смотри, все равно ничего, кроме своих сородичей, лежащих со стрелами в шеях, не увидишь.

Плавный изгиб тропы и — опешил татарин. Потом кинулся к своим сородичам, склонился над их телами, и тут железная стрела сбила с него островерхую шапку, опушенную выдрой. Вторая стрела пролетела перед лицом, а третья впилась в землю у самых ног. Татарин трусливой ланью кинулся обратно, оправдывая свою трусость тем, что он должен живым добежать до сотника и сообщить ему о случившемся.

Дружинники, срезав угол, оказались на пути татарина, пустили, промахнувшись специально, еще по паре стрел, и это еще более подстегнуло татарина — сломя голову он полетел к сотнику и, стараясь скрыть свой испуг, начал возбужденно и быстро тараторить:

— Полный лес гяуров. Лазутчики твои, бек, убиты стрелами. В меня тоже стреляли. И на тропе, и вот здесь, совсем рядом. Я не вступил в бой с неверными, чтобы предупредить тебя…

Но сотник уже не слушал прибежавшего со страшным известием воина, он схватил Ахматку за грудки и прошипел змеино:

— Ты привел нас в западню. Ты — продавшийся гяурам! У крепости тоже, змей ползучий, подстроена ловушка?!

— Нет! Нет! Я слышал своими ушами. Я видел своими глазами. Здесь нет много урусутов! Твой воин ошибается!

— Переломите ему хребет, — приказал сотник, отшвырнув от себя Ахматку. — Гяур!

Ахматку повалили лицом вниз, один воин встал ему на спину, двое других, взявшись за плечи и ноги, согнули из него дугу, и бедняга не успел даже крикнуть от боли, только заскулил брошенным щенком. Жалобно, противно. Все ждали, что сотник прикажет заткнуть ему рот, но тот вроде бы даже наслаждался тоскливым попискиванием несчастного. Сотник думал.

А в это время вернулись к дружинникам их товарищи. Данила сообщил:

— Хортицкие казаки сдались. Ведет их сюда голова наш.

— Не ко времени. Повременить бы. Что татары удумают, нам неведомо пока.

— Верно. Беги. Пусть в лесу нашего слова ждут. Еще немного молчал сотник, потом решительно бросил:

— Выход один — взять крепость! Нас выпустят отсюда, только если мы возьмем в заложники жену князя.

— А что, казну оставим?

— Нет. Возьмем и казну. Урагш! [98] Урагш! — Вперед!

— Ура-а-а-гш! — заметалось меж еловых лап. — Кху! Кху! Кху!

Теперь уже не было смысла таиться. Дружинники выскользнули из ерника [99] Ерник — заросли низкорослых кустарников. и, миновав все еще попискивавшего Ахматку, побежали к опушке.

— Выцеливай сотника! — белел самому меткому самострелыцику Данила. — Остальные тогда враз сабли побросают.

Так и вышло. Не с первого выстрела, но впился смертельный болт в сотника. Поначалу татары не заметили эту свою потерю, лезли на стену, будто вовсе не прореживала их дробь пищальная, не косили их стрелы защитников терема и дружинников, которые теперь стояли без утайки на опушке, выбрав удобные места для стрельбы. Неведом, казалось, татарам страх смерти, им крепость взять — вот главное. Вперед и вперед!

Подбежали еще дружинники, которых послал на подмогу Шика. Первые их стрелы в основном полетели мимо, но когда совладали с дыханием, ловко стали целить в нападавших, и поняли те наконец, что оказались меж двух огней. К тому же крикнул кто-то из басурман:

— Сотник убит!

Как ушат холодной воды на голову. Растерялись нападавшие, не хотелось им играть роль джейранов, которых сгоняют в кучу загонщики, чтобы потом поразить стрелами. Попадали ниц оставшиеся в живых. Отдали себя на волю победителей. Подходи и бери голыми руками.

Только не простаки дружинники. Знакомо им коварство татарское: подойдешь поближе, повскакивают и — пошла сеча. А их вон еще сколько.

Велят дружинники поодиночке подниматься, складывать в сторонке оружие и, отойдя саженей на дюжину, там — в снег. Лицом в его мягкую водянистость. А сами их под стрелами держат, и на стенах, на стрельницах готовы в любой миг спустить тетивы. Ворот тоже пока не отворяют. Зачем рисковать. Вот сложат оружие, тогда отчего не открыть и не пригласить гостей непрошеных и не рассовать их в конюшне по свободным денникам. [100] Денники — место в животноводческих помещениях, огороженное деревянными перегородками, для индивидуального содержания лошадей без привязи.