А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Сазонов служил тогда в российском посольстве в Лондоне и был поверенным в делах. Он помнил этот факт, но не знал, что за ним скрывалась такая романтическая история.

– Господь иначе устроил мою судьбу, – тихо вымолвила Императрица после минутного молчания. – Богом послано мне семейное счастье, о котором я могла только мечтать. Тем более я считаю себя обязанной предоставить моим дочерям право выйти замуж только за людей, которые внушат им к себе расположение. Дело Государя решить, считает ли он тот или иной брак подходящим для своих дочерей или нет, но дальше этого власть родителей не должна идти…

Александра Фёдоровна немного помолчала и сделала глоток кофе. Потом она решилась высказать ещё одну важную мысль, которую доверила бы далеко не всякому, и Сазонов с благодарностью это оценил.

– Подумайте, Сергей Дмитриевич, – сказала царица, – что означает для русской великой княжны выйти замуж за иностранца, даже в самых счастливых условиях. Тут я опять говорю по личному опыту. Вы, как дипломат, который много повидал, можете сравнить то, как живут и чем пользуются русские великие княжны у себя дома, с тем, что в огромном большинстве случаев ожидает их за границей. По сравнению с жизнью наших великокняжеских дворов почти любой германский или какой иной двор, в том числе и скандинавский, – какая-то нищета! Как трудно им будет решиться променять жизнь дома на новую, в чужих условиях… Чтобы сделать подобный переход возможным, нужно, по крайней мере, сильное увлечение!..

Министр подумал, как всё-таки мудра эта не старая ещё женщина и как не соответствует её богатый внутренний мир тем сплетням и издевательским анекдотам о царице, которые имеют хождение в петербургских великокняжеских дворцах и салонах.

– Целиком согласен с Вами, Ваше Величество, – уважительно отозвался Сазонов на откровенный порыв Императрицы. – Я сегодня имел счастье беседовать с Его Величеством и высказал ему мысль о том, что сейчас было бы уместно наладить начинающееся улучшение наших отношений с Румынией и подкрепить это поездкой Вашей Августейшей Семьи в Румынию… Независимо от того, что решит для себя Ея высочество Ольга Николаевна после новой встречи с принцем Каролем. Хотя Его Величество Государь Император, как мне кажется, считает, что на Румынию надо смотреть не как на независимое государство, а как на вассала Тройственного Союза Центральных держав, можно было бы увенчать усилия России приобретением новых друзей в этой стране, совершив путешествие морским путём из Ливадии хотя бы в Констанцу. Румынский двор, как я знаю, проводит там летние месяцы и будет счастлив принять Вашу Августейшую Семью… Король Карл не вечен, он глубокий старик, и я знаю от нашего посланника в Бухаресте, что наследник престола принц Фердинанд испытывает к Германии вовсе не такие тёплые чувства, как его дядя. Да и король Карл слишком умён, чтобы, живя рядом с могущественной Россией на взрывчатых Балканах, слишком крепко связывать себя с германским «маршем на Восток»…

– Вы правы, Сергей Дмитриевич, – согласилась Александра Фёдоровна. – Когда семья румынского наследника гостила У нас в Царском Селе, мы обратили внимание, что Фердинанд довольно искренне относится к России. Мы тогда с Его Величеством уже решили отдать визит в Румынию, но ваша идея о поездке туда на «Штандарте» – просто великолепна. Я поддержу её, когда буду разговаривать с Государем…

Императрица милостиво и добро посмотрела на министра, и у Сазонова родилась мысль, что если бы в Петербурге он мог хоть изредка в такой семейной обстановке выпить чашечку кофе с Государыней и информировать её о некоторых иностранных делах, узнать её точку зрения, то ему это было бы гораздо приятнее и полезнее, чем встречаться с внешне любезными, но в глубине души высокомерными Марией Фёдоровной и Марией Павловной Старшей.

Ночью в Ливадию с моря неожиданно пришёл туман. Тёмными влажными пластами он укрыл дворец, парк, Кавалерский дом и гараж. Рассветное солнце не рассеяло мглу. Она из тёмно-серой сделалась лишь молочной. Электрические фонари в парке и возле дворца стали еле заметными. Даже мощные фары трёх моторов, выкатившихся из ворот гаража ровно в семь утра, были видны не далее, чем с двадцати шагов.

Вся Семья поднялась спозаранку, чтобы проводить Papa в дальнюю дорогу, за триста пятьдесят вёрст, – в образцовую экономию немецких колонистов Фальц-Фейнов. Слава об их зоопарке в ковыльной заповедной степи, хозяйстве и культурной работе, в том числе и племенной, которую там вели два брата и сестра, шла по всей Европе. Министр сельского хозяйства Кривошеин, будучи с докладом у царя в Ливадии, так красочно живописал успехи Фальц-Фейнов, являвшихся истинным образцом рачительных сельских хозяев, выдающихся просветителей и благотворителей на всём юге Малороссии, что Николай Александрович загорелся увидеть эту экономию собственными глазами. По его указанию дворцовый комендант Воейков организовал очень скромную экскурсию – без Семьи и свиты – в Асканию-Нову, как называлось имение Фальц-Фейнов.

Увидя за окнами густой туман, Государыня попробовала уговорить мужа перенести поездку на другой день, но Николай был непреклонен, и в семь с четвертью колонна из трёх моторов, во главе которой двигался открытый «делоне-бельвиль» с Государем, Воейковым и двумя флигель-адъютантами, осторожно выползла на шоссе, ведущее к Ай-Петри. К ужасу всей остальной свиты, Государь уезжал так далеко на два дня практически без охраны. Его сопровождал запасной пустой мотор, а в третьем авто должны были глотать пыль, поднятую передними двумя, таврический губернатор Лавриновский и полковник Спиридович.

Осторожные царедворцы, даже зная о том, что условия поездки установил сам Государь, осуждали её организаторов за то, что те везут Императора в политически неблагонадёжную семью, где он будет ночевать один, без свиты, в частном доме.

Говорили о неоправданном риске езды на моторе на столь большое расстояние.

Особенно отличилась Аня Вырубова. Вчера вечером, накануне отъезда, она, узнав от Аликс о мнимых трудностях этого путешествия, воспользовалась случаем и устроила форменную истерику, переросшую затем в скандал. Видимо, он долго назревал, потому что Аликс явно была к нему готова.

«Аня начинает переходить все границы, дозволенные Подруге… – мрачно думал Николай Александрович, плотнее укрываясь кожаным плащом от влаги и надвигая на глаза автомобильные очки-консервы. – Её постоянная экзальтация, желание прикоснуться ко мне, поцеловать руку, эти влюблённые глаза, на которые наворачиваются слёзы, если я хоть две минуты не обращаю на неё внимания, демонстративный припадок радости, если я с ней заговорю, и одновременно жёсткие глаза, обращённые на Аликс… Она молодая ещё женщина – хоть бы влюбилась в кого-нибудь, а то после своего неврастеника Вырубова, которому надо было лечиться, а не жениться, перенесла всю свою нерастраченную нежность почему-то на меня… Или я сам дал повод? Но я же не выделял её никогда из подруг Аликс, не отвечал на её вздохи и всегда поддерживал её флирт с офицерами «Штандарта» или Конвоя в Царском Селе… А её вчерашние истерические выкрики, что её не любят, что Аликс отодвигает её от меня и не даёт поклоняться своему обожаемому монарху… Фу, бабий скандал, как в ужасном сне… И всё это слышали слуги!.. Молодец Аликс! Хоть она вела себя достойно, действительно как преданный друг и Императрица, не опускалась до вздорного тона и дурацких обвинений, которые бросала в запальчивости Аня и ей и мне… Бррр!.. Терпеть не могу скандалов!..» Николая Александровича охватил озноб – то ли от вчерашнего бурного «выяснения отношений», которое закатила Подруга, то ли от прохладного тумана, заползшего под кожанку.