Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки

Если латиноамериканский хлопок еще продолжает кое-как удерживаться в мировом товарообороте, то лишь за счет чрезвычайно низкой стоимости производства. Даже официальная статистика, эта маска, скрывающая действительность, свидетельствует о мизерной оплате труда хлопкоробов. На плантациях Бразилии практически крепостной труд оплачивается грошами; в Гватемале землевладельцы похваляются тем, что платят рабочим в месяц не более 19 кетцалей (один кетцаль номинально равен доллару), и, словно считая, что это чрезмерно большая сумма, они поясняют, что часть зарплаты выдается продуктами по ими же установленным ценам[66]; в Мексике бродячие поденщики зарабатывают полтора доллара за рабочий день и страдают не только от неполной занятости, но и соответственно от недоедания. Однако еще тяжелее приходится хлопкоробам Никарагуа, а сальвадорцы, которые снабжают хлопком текстильные фабрики Японии, потребляют меньше калорий и протеинов, чем голодающие индейцы. Для экономики Перу хлопок служит вторым — в сельском хозяйстве — источником получения валюты. Хосе Карлос Мариатеги отметил, что иностранный капитал в своих постоянных поисках земель, рабочей силы и рынков сбыта стремился прибрать к рукам экспортные культуры Перу, навязывая /139/ ипотеки увязшим в долгах помещикам[67]. Когда националистическое правительство генерала Веласко Альварадо в 1968 г. пришло к власти, в стране было освоено меньше одной шестой части площадей, годных для интенсивного земледелия, доход на душу населения был в пятнадцать раз меньше, чем в США, а потребление калорий было одним из самых низких в мире, по производство хлопка, равно как и сахара, определялось критериями, не имевшими ничего общего с интересами Перу, о чем писал еще Мариатеги. Лучшие земли, участки на побережье, принадлежали североамериканским предприятиям или землевладельцам, которые могли считаться перуанцами лишь по месту жительства, так же как и буржуазия Лимы. Пять крупных фирм — и среди них две североамериканские, «Андерсон Клейтон» и «Грейс», — сосредоточили в своих руках экспорт хлопка и сахара и, кроме того, располагали собственными «агропромышленными комплексами» в сфере производства этих продуктов. Сахарные и хлопковые плантации побережья (так называемой «Косты»), эти пресловутые «очаги процветания и прогресса», если сравнивать их с латифундиями гористых местностей («Сьерры»), платили пеонам нищенские гроши вплоть до реформы 1969 г., когда они были экспроприированы и переданы труженикам, объединенным в кооперативы. По данным Межамериканского комитета по сельскохозяйственному развитию, в районе «Косты» на каждого работающего члена семьи приходилось лишь по 5 долл. в месяц[68]. «Андерсон Клейтон» сохраняет в Латинской Америке 30 своих дочерних предприятий и занимается не только продажей хлопка, но и, будучи монополией с «горизонтальной» структурой, контролирует деятельность сети своих банков и предприятий, обрабатывающих волокно и его субпродукты, а также производящих в большом объеме продукты питания. В Мексике, например, хотя эта монополия не имеет своих земель, она тем не менее владычествует в сфере производства хлопка; фактически все 80 тыс. мексиканцев, собирающих хлопок, служат ей. Монополия закупает прекрасное мексиканское хлопковое волокно по очень низким ценам, поскольку заранее предоставляет производителям кредиты /140/ нa условиях, позволяющих приобретать урожай по ценам, позволяющим ей завоевывать рынки сбыта. К денежному авансу приплюсовывается стоимость удобрений, семян, инсектицидов; монополия сохраняет за собой право оценивать качество работ по удобрению почвы, по посеву и уборке урожая. Она сама устанавливает уровень оплаты за очистку хлопка, а семена использует на своих фабриках, изготавливающих масло, жиры и маргарин. В последние годы предприятие «Клейтон» ужо не довольствуется тем, что занимает ведущее место в торговле хлопком, а захватывает позиции даже в производстве сладостей и шоколада[69].

В настоящее время фирма «Андерсон Клейтон» является основным экспортером бразильского кофе. В 1950 г. она заинтересовалась этим бизнесом, а 3 года спустя уже низвергла с трона «Америкэн кофи корпорейшн». В Бразилии она к тому же является основным производителем продовольственных товаров и фигурирует в числе 35 наиболее могущественных фирм страны.

Существует мнение, что кофе так же высоко котируется на мировых рынках, как нефть. В начале пятидесятых годов Латинская Америка поставляла до четырех пятых всего кофе, потребляемого в мире. Не выдержав конкуренции с грубым кофе из Африки — худшего качества, но более дешевым, — латиноамериканские поставщики были вынуждены сократить в последующие годы свой экспорт. Тем не менее и сейчас кофе дает региону одну шестую часть всех валютных поступлений из-за границы, и колебания цен отражаются на экономике 15 стран, расположенных к югу от Рио-Гранде. Бразилия является крупнейшим в мире производителем кофе, который обеспечивает ей половину всех доходов от экспорта. Сальвадор, Гватемала, Коста-Рика и Гаити тоже в большой степени зависят от кофе, а Колумбии он приносит две трети ее ежегодных валютных поступлений.

Именно с появлением кофе в Бразилию пришла инфляция; в период между 1824—1854 гг. цена за человека увеличилась вдвое. Но ни хлопок на севере, ни сахар на Северо-Востоке, уже пережившие тогда пору расцвета, не /141/ давали возможности так дорого платить за рабов. На первый план выдвинулся бразильский юг. Кроме рабского труда, в производстве использовалась рабочая сила европейских иммигрантов, которые отдавали землевладельцам половину урожая, как положено при испольщине — она и по сей день преобладает в глубинных областях Бразилии. Туристы, ныне проезжающие леса Тижуки, чтобы попасть на песчаные морские пляжи Рио-де-Жанейро, не знают, что на горах, окружающих город, более века назад были огромные кофейные плантации. Они расползались по склонам в направлении штата Сан-Паулу, пожирая гумус целинных земель. Прошлый век уже шел на убыль, когда кофейные плантаторы — новая элита Бразилии — заточили карандаши, произвели подсчеты. Оказалось, что им дешевле выплачивать наемным рабочим мизерное жалованье, чем покупать и кормить даже немногих рабов. Рабство было отменено в 1888 г., взамен появилась комбинированная система труда, сохраняющаяся до наших дней, при которой феодальные отношения сосуществуют с выплатой денежного вознаграждения. Легионы «свободных» батраков отныне будут следовать за кофе в его дальнейших переселениях. Долина реки Параибы превратилась в богатейшую зону страны, но была быстро обескровлена этим губительным деревцем или, точнее, губительным методом его культивирования, который вел к тому, что после кофе оставалась голая земля: леса уничтожались, природные богатства исчерпывались, наступали полный упадок и запустение. Эрозия безжалостно разрушала богатейшие земли, год за годом снижая их плодородие, лишая сил растения, которые не могли противостоять эпидемиям. Кофейная латифундия заполонила обширное плоскогорье к западу от Сан-Паулу и, применяя менее хищнические методы эксплуатации, превратила это пурпурное плоскогорье в «кофейное морс», а затем продолжала продвигаться на запад. Достигнув берегов Параны, кофейная латифундия уперлась в саванны Мату-Гроссу, затем повернула на юг, а в последние годы снова двинулась к западу вдоль границ с Парагваем.