Леопольд Захер-Мазох - Немилость любой ценой

— Я произвела вас в подпоручики и назначила адъютантом в своем дворце, — начала она, — потому что вы мне очень понравились и я весьма расположена к вам.

— Не знаю, ваше величество, чем заслужил я такую великую милость… — запинаясь, проговорил несчастный фаворит.

— Милость нельзя заслужить, — прервала его императрица, — она нежданным даром сваливается с неба, часто оставаясь чудом даже для того, кто ее оказывает. Но именно поэтому можно столь же неожиданно опять впасть в немилость. Заметьте это себе, пожалуйста, Максим Петрович, и отныне все свои шаги здесь, при дворе, соразмеряйте с указанной истиной.

Императрица благосклонно улыбнулась ему и затем повернулась к нему спиной, избегая взгляда молодого человека, так она попыталась скрыть свою страсть к нему, однако тот воспринял это как знак того, что его отпускают, молча отвесил поклон и собрался было удалиться.

— Прежде чем уходить, вам следовало бы поблагодарить меня, — промолвила Екатерина Вторая, быстро поворачиваясь к нему лицом, — поцелуйте мне руку, я вам позволяю.

Максим опустился на одно колено и поднес руку монархини к своим губам.

— Как респектабельно, — с иронией заметила Екатерина, — вы, вероятно, считаете меня ужасной тиранкой, да, эдакой Семирамидой, как галантно окрестил меня Вольтер, я же хочу быть не только глубоко уважаемой своими подданными, но и любимой ими, а ведь вы, Максим Петрович, утверждали, что меня любите.

Молодой офицер стоял как на раскаленных углях.

— Встаньте, пожалуйста, — чуть слышно и льстяще приказала императрица, — я вижу, что мне самой придется взять на себя приятные хлопоты по обучению вас поцелуям.

Максим поднялся на ноги, и красивая повелительная женщина полными руками нежно обвила его шею.

— Вот так, мой юный друг, так сделала Венера, когда на ливанском склоне не повстречала Адониса, и тогда прекрасный юноша, отбросив в сторону всякое благоговение перед богиней, поцеловал ее. Ну что, у вас и теперь еще не хватает на это храбрости?

Екатерина привлекла его к себе, и ее губы, влажные и горячие, коснулись его губ.

— А теперь… я хочу убедиться, насколько вы понятливы.

Несмотря на страх, Максима при обольстительном поцелуе великолепной женщины охватил пьянящий восторг, и он не заставил повторять себе дважды. Быстро приняв решение, он мускулистыми руками обхватил царицу и поцеловал ее.

Теперь она затрепетала у него на груди, и предательский румянец заиграл на ее щеках.

— Вот сейчас идите, — проговорила она, — я люблю вас, Максим Петрович; это вам на дорогу.

Когда в состоянии неописуемого смятения Максим возвратился в аудиенц-зал, там в одной из оконных ниш стоял Потемкин, который жестом поманил его к себе.

— Так-то, стало быть, вы выражаете свою благодарность, господин подпоручик, — начал он с едва сдерживаемой яростью.

— Ваше превосходительство, я не понимаю… — запинаясь, ответил Максим.

— Мне все известно, — перебил его Потемкин, — императрица настроена закрутить с вами новый роман, и вы, воспользовавшись случаем, надеетесь оттеснить меня и занять мое место…

Теперь Максим перебил могущественного фаворита Екатерины и перебил так же резко.

— Ни слова больше, вы уже задеваете мою честь, ваше превосходительство. Заверяю вас, что у меня и в мыслях не было оттирать вас, напротив, милость императрицы приводит меня в ужас, потому что угрожает лишить меня личного счастья. Я люблю свою невесту, Анжелу Репнину, всем сердцем и не обуреваем иным честолюбивым желанием, как только быть снова любимым ею, я проклинаю тот злополучный час, когда мы с ней прибыли ко двору.

Монолог молодого человека звучал так искренно и правдиво, что Потемкин, всегда недоверчивый и осторожный, ему поверил.

— Вы не должны потерять свою славную девушку, — сказал он, протягивая руку Максиму, — в этом деле мы можем достичь общей цели и давайте поэтому станем честными друзьями и союзниками.

— Тогда как же мне следует действовать, ваше превосходительство, — облегченно вздохнув, спросил Максим, — чтобы впасть у императрицы в немилость?

— В немилость? — Потемкин громко расхохотался. — Это звучит просто невероятно здесь, где всеми силами добиваются благосклонности и милости, пресмыкаются и грызутся, здесь честный парень ищет немилости.

— Да именно, немилости, — воскликнул Максим, — и притом немилости любой ценой!

Уже тем же вечером через доверенную камеристку царицы Максим получил от нее письмо, в котором государыня вызывала его к себе.

Он отправился к Потемкину, чтобы с ним посоветоваться. Опытный царедворец, единственный, под влиянием которого всю свою жизнь находилась Екатерина Вторая, дал ему обстоятельные инструкции, предусматривавшие и трактовавшие любой возможный поворот событий. Успокоенный молодой подпоручик приступил к делу. Он начал с того, что не пошел к царице и даже не ответил на ее письмо.

На следующий день ему было приказано прибыть в кабинет императрицы, которая, едва он переступил порог, гневно нахмурила лоб. Потемкин предупредил его, что царица любит людей остроумных, и порекомендовал вести себя как можно нелепее.

— Почему вы не пришли вчера вечером? — с криком обрушилась на него Екатерина Вторая, — вы заслужили быть наказанным как непослушный ребенок.

— Разве я должен был прийти? — с наигранным изумлением ответил Максим.

— Вы получили мое письмо?

— Да.

— Ну так?

— Да, ваше величество, получить-то я его получил, — промолвил Максим с самой глупой физиономией на свете, — но не прочитал.

— Не прочитал? Это почему же?

— Потому что я не умею читать, ваше величество.

— Вы не умеете читать?! — остолбенев от удивления, сказала Екатерина Вторая.

— А… а… поскольку я знал, что письмо… что оно, так сказать, от вашего величества… то не посмел дать кому-то постороннему прочитать мне его, — запинаясь, пролепетал Максим.

— Этого еще не хватало, — воскликнула Екатерина Вторая, — ладно, на сей раз вы прощены, однако вам следует незамедлительно научиться читать, и я сама хочу быть вашей учительницей. Сегодня вечером в восемь часов состоится первый урок, и боже вас упаси пропустить его.

— Иначе я попаду в немилость? — спросил Максим, приятно обнадеженный.

— Хуже того, — строго промолвила Екатерина Вторая, — за новое оскорбление я покараю безжалостно.

— Разжалованием?

— Совершенно верно, разжалованием, а потом…

— Потом? — испуганно воскликнул Максим.

— Да, потом вы станете рядовым солдатом, мой дорогой друг, — продолжала царица, — и солдатом, отданным в руки наистрожайшего из командиров. При малейшем проступке — а уж хороший командир постарается, чтобы вы скоро какой-нибудь совершили — вы будете безо всякой пощады выпороты кнутом.