Лев Вершинин - Рим или смерть

Легион ответил дружно:

– Ур-ра Римской республике!

До начала войны оставалось два дня.

Гарибальди и Сакки неторопливо шли по Риму, все больше удаляясь от центра. Позади остались широкие, мощенные булыжником площади Венеция и дель Пополо, аристократический Корсо, древний Форум.

Уже там Гарибальди поразило, в какое запустение пришел Вечный город, некогда столица всемогущей Римской империи.

Форум с его полуразрушенными, но все еще величественными храмами стал местом, где прачки сушили белье на развешанных меж мраморных колонн веревках. А рядом был огромный бычий рынок.

Ранним утром крестьяне из Чочарии и Романьи пригоняли сюда на продажу коров и быков. Оставляли сыновей-пастушков приглядывать за ними, а сами садились в кружок прямо на траву и в ожидании покупателей закусывали и распивали прохладное домашнее вино. За вином и беседой они порой забывали покормить оголодавших быков и коров, и те начинали яростно реветь.

На берегу Тибра, у самой мутной воды, тоскливо жались друг к другу лачуги бедняков. В непогоду и половодье их заливало, и тогда вниз по реке плыли матрацы, подушки, столы, стулья и прочий скарб этих бедолаг.

В кварталах Трастевере, где жили ремесленники, возчики, каменщики, мелкие торговцы, после дождя в открытых сточных канавах копилась и бурлила черная вода, и босоногие мальчишки радостно бегали по лужам.

Вся жизнь трастеверинцев протекала на улице. Здесь они обедали целыми семьями; здесь же гончары обжигали горшки и вазы, а рядом крестьянки из Чочарии, совсем недавно перебравшиеся в город со всем своим немудреным скарбом и скотом, доили коров и разносили по домам свежее молоко. Тут же поссорившиеся соседи выясняли на кулаках отношения, а немного спустя, обнявшись, шли в ближайшую остерию распить бутылку вина «Кастелли».

На перекрестках главных улиц нищие не просили, а прямо-таки требовали милостыню. И попробуй не дай – осыпят тебя отборной бранью.

Бедность и богатство, тенистые аллеи Пинчо, Пантеон, величественный собор святого Петра, прекрасные дворцы и виллы в соседстве с мрачными улочками. Таким был тогда Вечный город.

А за тем, чтобы Рим так и пребывал в сонной дреме, неусыпно следил папа, сидевший в своем дворце – крепости Квиринале. Этот мрачный трехэтажный дворец с окнами-бойницами один стоял на холме, остальные же дома в почтительном от него отдалении робко жались друг к другу.

Квиринал, еще совсем недавно резиденция папы, после бегства Пия IX стал резиденцией триумвирата. Распахнулись ставни, исчезли швейцарские гвардейцы у парадного входа и на лестницах. Доступ во дворец был теперь открыт для всех, кто хотел изложить свои просьбы или требования триумвирам. Возле дворца днем без страха останавливались римские извозчики, усаживались отдохнуть в тени крестьяне и виноделы.

– До чего довели славный Рим папа и его кардиналы, епископы, судейская шваль, сборщики налогов! – с горечью воскликнул Гарибальди, глядя на обшарпанные, давно некрашеные дома. – Какая тьма паразитов и лихоимцев! И каждый норовит урвать свой кусок.

– Да, бессловесный люд обирать они большие мастера, – отозвался Сакки. – Кто смел, тот грабит, а кто не смел, тот ворует – вот и вся разница.

– Больше не позволим! – сказал, как отрубил, Гарибальди. – На то теперь и республика. Только бы устоять. Вчера Мадзини мне сказал: «Чтобы вести войну, нужны солдаты и пушки, а чтобы ее выиграть, нужна вера в победу». Вера у нас есть, а вот пушек мало. И толковых офицеров тоже, – он вздохнул. – Нам бы два-три месяца на подготовку.

Увы, на подготовку у них не оставалось и дня. Не успели они спуститься по лестнице на площадь Испании, как к ним подскакал Агуяр.

– Наконец-то! Еле разыскал! – воскликнул он. – Авеццана приказал срочно доставить вас в штаб.

– Что стряслось? – встревожился Гарибальди.

– Авангард французов вошел в Кастель Гуидо, а это в шести милях от Рима. Садитесь на моего Чико, мы с Гаэтано побежим за вами.

Гарибальди невольно рассмеялся – представил себе, как за ним, изумляя прохожих, бегут по улочкам Агуяр и Сакки. Он вскочил на коня.

– Тогда догоняйте!

Авеццана нервно расхаживал по кабинету и то и дело доставал свои часы-луковицу. Когда наконец раздался стук в дверь и вошел Гарибальди, он радостно воскликнул:

– Ну, слава богу, что ты здесь, Джузеппе!

Очень скоро они перешли на «ты». Авеццана был равнодушен к разнице в чинах и званиях, а в Гарибальди к тому же видел товарища по оружию.

– Агуяр тебе уже сказал, что французы заняли Кастель Гуидо? Смотри, – он подвел Гарибальди к висевшей на стене карте Рима и окрестностей. – Отсюда к Риму ведут две дороги. Вот тут они расходятся, – он ткнул пальцем в развилку дорог у древнего акведука. – Дальше правая ведет к воротам Сан Панкрацио, а левая – к воротам Кавалледжери. Возьмут их французы, и путь к Ватикану для Удино открыт. Этого допустить нельзя. Потеряем крепостные стены, вся оборона рухнет…

Гарибальди уже успел обойти пешком и объездить на своем Уругвае все девятнадцать километров крепостных стен. Скорее всего, французы поведут атаку на холм Джаниколо, оттуда до Ватикана рукой подать. Если им удастся завладеть этим холмом, они установят там батареи и будут хладнокровно расстреливать город. Тогда Риму долго не продержаться. Своими предположениями он поделился с Авеццаной.

– Потому и поручаю оборону Джаниколо тебе, – сказал Авеццана. – Займешь позиции на всем участке от ворот Портезе до ворот Сан Панкрацио. Вместе с другом твоим, Медичи, он уже в Риме.

Весть эта обрадовала Гарибальди. Последняя весточка от Джакомо Медичи была из Болоньи. Джакомо писал, что собрал отряд добровольцев в шестьсот человек и ждет приказа прибыть в Рим. Он мечтает снова сражаться под началом Гарибальди.

Вот они и повоюют вместе, как прежде сражались в Южной Америке, а потом – в Ломбардии против австрийцев. Тогда Медичи был у него в бригаде командиром роты. Но ему не грех и полк дать. Редкой отваги человек. Значит, добрался до Рима. Это прекрасно, очень ему не хватало Джакомо!

А почему не хватало, он и сам себе не признавался до конца. Конечно, их связывала давняя, проверенная боями и временем дружба. Но ведь и с тем же Сакки он дружен не один год. Только по-иному. Во всем легионе один Медичи был с Гарибальди на равных и не боялся ему возразить в пылу спора, хотя в гневе Гарибальди становился страшен. Нет, Медичи не подстраивался под Гарибальди, а смело и спокойно отстаивал свои доводы. И ярость Гарибальди стихала.

«Дам Джакомо батальон, не меньше!» – решил Гарибальди.

– Для обороны Джаниколо одного моего легиона недостаточно, – сказал он наконец.

– Хорошо, выделю тебе еще батальон студентов и батальон добровольцев из Романьи. Всего две с половиной тысячи. Ну как, хватит на первое время? – с надеждой в голосе спросил Авеццана.