Эльвира Барякина - Белый Шанхай

Он волновался так, что его знобило. Нина всегда хотела такой дом: с белыми занавесками-парусами, тянущимися в окна, с едва уловимым запахом камина, который разжигают не для тепла, а для того, чтобы сидеть перед ним с книжкой.

– Прошу пройти, – сказала горничная, доложив хозяйке о прибытии гостей.

– Они тут прям дрессированные! – с уважением сказал Назар.

Нина вышла из комнаты – в голубом платье с белым воротничком. Слегка запнулась за край ковра, потеряла туфлю и тут же снова надела. Клим напрягся – запоминал ее всю, пока она радостная и светлая.

– Ну, здравствуй… – сказала. – О, да ты не один!

Клим не мог допустить, чтобы Назар все испортил.

– Это фотограф, – быстро заговорил он по-английски (специально, чтобы мальчик ничего не понял). – Отошли его в людскую или куда-нибудь.

Нина кивнула:

– Хорошо.

Клим хотел быть свободным и деловым, и вот, пожалуйста: с порога потребовал интимности.

Назара отправили в кухню.

– А фотографировать когда? – спросил он.

– После! – ответили хором. Переглянулись, смутились, сделали вид, что ничего не произошло.

Завтракали на террасе. Остроконечная тень кипариса тянулась через весь стол и указывала на Нину, как стрелка компаса. Она сидела в плетеном кресле, горничная подложила ей под спину мягкий валик. Нина чуть-чуть располнела, но выглядела красавицей. Из нового – слишком часто пожимала плечами, раньше так не делала.

– Как ты живешь? – спросила.

– Работаю в журнале.

– Курьером?

– Главным редактором. Ну и писателем на все случаи жизни.

– Вот как?

Нина – душиста, кудрява, румяна – смотрела с безопасного расстояния, отгороженная от Клима столом и вежливостью. Он болтал о заседаниях редакции, о статьях и интервью. Опять скользил по мокрой глине к пропасти: пытался увлечь, удивить, приковать к себе. Не нужно ей все это…

Клим пресекся, отвел глаза:

– Ладно, давай к делу.

Быстро задал вопросы, сочиненные миссис Уайер. Нина ответила: стерильная полуправда о себе, где лишнее выдавалось за главное.

Клим позвал фотографа.

– Ваше сиятельство, извольте головку вбок, – хлопотал Назар. – Внимание! Сейчас вылетит птичка!

Распрощались сухо.

– Ну что ж, рада, что у тебя все хорошо, – сказала Нина.

Клим пожал ей руку и вдруг понял: Нина беременна – месяц четвертый-пятый.

Вышел на крыльцо, направился к воротам. Назар семенил рядом.

– Ты видал ейные бусы? Небось не на рынке куплены… Магазин «Кун и компания», а то бери выше. Я как поглядел на эту мадам, у меня сразу трепетание в горле сделалось. Я вообще к изящным манерам очень неравнодушный. Влюблюсь в нее, честно-благородное слово!

– Заткнись! – рявкнул Клим.

С мая, с той встречи под Линьчэном, прошло пять месяцев. Возможно ли?

– А что сразу «заткнись»? – ворчал Назар. – Если женщины русских мужчин не признают, нам и любить их нельзя? Им, конечно, паспорт подавай – американский или еще какой. А без паспорта на тебя никто не посмотрит…

– Я забыл кое-что, – сказал Клим и быстро направился к дому.

Дверь открыла Нина – будто ждала, что он вернется.

– В чем дело?

Клим не сразу нашел слова.

– Кто отец? – спросил грубо.

На лице ее – непонятная, непроницаемая улыбка.

– Ты.

– Точно?

Она рассмеялась:

– Варианта два: либо ты, либо Святой Дух.

– Нина… – Рванулся обнять, передумал – стоял, не зная, как быть.

– Иди домой, – сказала она.

Взял ее руку, поцеловал.

– О чем говорили? – спросил Назар, когда Клим нагнал его.

В руках у него был обувной рожок, таки свиснутый из прихожей.

– Дай сюда! – рявкнул Клим.

Положил его в карман и потом еще много дней носил с собой – как добычу.

Поначалу Нина не могла поверить, что у нее будет ребенок.

– С чего ты взяла? – сердилась она на Чьинь.

Та понимающе улыбалась:

– Я что, не видела беременных?

Когда доктор подтвердил ее слова, Нину охватил ужас. Как объяснить людям, откуда взялся этот младенец? Как рожать, если тебя в любой момент могут посадить в тюрьму? Что скажет Даниэль, когда вернется? Впрочем, плевать, что он скажет – ей нет дела. Пусть беспокоится о своей драгоценной Эдне.

Нина извелась, пытаясь найти выход, ругала себя: зачем позвала Клима в купе?

В отчаянии она поехала к Тамаре:

– Вы всех знаете… Моя подруга забеременела, но она не хочет детей. Может, у вас есть знакомый врач? Ну, который…

– Подойдите ко мне, – велела Тамара.

Нина приблизилась на ослабевших ногах. Лицо Тамары было бесстрастно.

– Это был мистер Бернар?

Нина покачала головой:

– Мой бывший муж. Мы случайно встретились…

– Тогда не морочьте мне голову. Рожайте ребенка – другого совета я вам дать не могу. Дети – это самое лучшее, что есть на свете.

Нина вернулась домой, села на кровать, чуть живая от беспомощной злости: «Все против меня!» Проплакала до темноты, уснула прямо в платье и туфлях.

С той ночи ей ни разу не снился безголовый петух.

Тамара говорила, что, если ты не предашь своего ребенка, он никогда тебя не предаст. Если у тебя есть дети, ты уже никогда не будешь одна, даже если захочешь.

Нина постепенно училась жить с мыслью, что у нее родится малыш. Думала – сказать Климу или нет?

Балы она больше не проводила и велела Иржи сократить заявки на спиртное до минимума: ящик в неделю, не больше. Деньги у нее пока имелись – до конца года точно хватит. А потом она что-нибудь придумает – например, продаст коллекцию азиатского искусства.

На всякий случай Нина решила перепрятать ее. Даниэль оказался предателем, ему нельзя доверять: кто знает, может, он проболтался кому-нибудь? Не ровен час грабители залезут в дом, да и слуги могли сунуться в гардеробную. Нина тщательно запечатала каждую коробку и перевезла их к знакомому китайцу-мебельщику. За небольшую мзду он согласился предоставить ей чулан над своей лавкой.

Надо было искать покупателей, но на это у Нины не было ни сил, ни времени. Необходимость заниматься делами вызывала мучительную досаду. Лемуан как-то явился к ней:

– Генерал Глебов продает «Aвро-504» в разобранном виде. Давайте купим?

– Что? – не поняла Нина.

– «Авро» – двухместный аэроплан! Максимальная скорость – девяносто миль в час, двигатель – восемьдесят лошадиных сил.

Лемуан долго расписывал чудеса авиации. Нина смотрела на него непонимающим взглядом. Какие аэропланы? Какие двигатели? Он что, с ума сошел?

– Не хотите «Авро» – давайте займемся металлоломом, – предложил Лемуан. – Глебов хочет продать один из кораблей на лом.

Нина выгнала его.

С ней происходило нечто невероятное и масштабное. Какой-то тектонический сдвиг, природный катаклизм. Сама мысль о том, чтобы расходовать себя на какой-то металлолом, казалась Нине чудовищной.