Эдуардо Мендоса - Удивительное путешествие Помпония Флата

— Даже если оно и так, — заявил трибун, — мы должны соблюдать предельную осторожность, а в случае необходимости действовать твердо и быстро. Если пойдут слухи, что в Назарете началась смута, сразу рухнут цены на землю, а этого, клянусь Геркулесом, мы допустить никак не можем. Я должен сам подняться на крепостную стену и оценить обстановку.

С этими словами Апий Пульхр вышел, за ним последовал первосвященник Анан в сопровождении Квадрата, а за ними — я. Во дворе к нам присоединились два лучника, и мы все вместе поднялись на стену, откуда увидели не слишком успокоительную картину. Разгоряченная толпа окружила Храм по всему периметру, чернь ни на миг не переставала кричать и размахивать своим оружием. Крики стали еще громче, когда с какой-то улицы на площадь вырвалась группа горожан с длинными лестницами, предназначенными для штурма крепостных стен. Я спросил Апия Пульхра, хватит ли у него солдат, чтобы отбить атаку, и он ответил:

— Я предпочел бы не проверять это на деле. Нас мало, и я не слишком доверяю храмовой страже. Скорее всего, как только разгорится стычка, они примкнут к бунтовщикам. По-моему, пора начинать переговоры. Им нужен Мессия? Так дадим им Мессию.

— Но ведь мы не знаем, кто это, — заметил я.

— Они тоже, — ответил он и, обращаясь к Квадрату, приказал: — Пусть приведут на стену Иосифа. Если им нужен именно он, мы его отдадим. Если нет, отрубим ему голову — а вдруг хоть это немного утихомирит их и устрашит. Одного не могу понять: кто и с какой целью внушил им мысль, будто мы держим у себя какого-то Мессию?

Квадрат спустился во двор, где находились приговоренные, и вскоре вернулся с Иосифом. Апий Пульхр подтолкнул того к краю крепостной стены и показал толпе. Увидев перед собой скорбную фигуру почтенного старца, чернь разом смолкла, и трибун воспользовался тишиной, чтобы возгласить:

— Ecce homo! [21] Се человек! (лат.)

Но едва он произнес эти слова, как чей-то гневный голос крикнул:

— Ложь! Никакой это не Мессия, а здешний плотник! Еще месяц назад он пообещал прийти ко мне и подправить голубятню, и я до сих пор его жду! Теперь они говорят, что это спаситель нашего народа?

Толпа снова заволновалась, послышались проклятия и угрозы, полетели камни, но бросали их слабые и неловкие руки. Квадрат обнажил меч, занес его над головой Иосифа и спросил Апия Пульхра:

— Рубить?

— Нет, — быстро ответил трибун. — Их слишком много, вид крови наверняка еще больше распалит толпу. Пока мы будем вести переговоры, на штурм они не пойдут и, будем надеяться, устанут понапрасну драть глотки. Ступай и приведи одного из тех юнцов, кого вместе с Иосифом приговорили к распятию. Надо признать, что было ошибкой пытаться приписать божественную природу старому болвану, которого здесь всякий знает.

Квадрат привел Иоанна, сына Захарии, двоюродного брата Иисуса. Апий Пульхр повторил маневр, но свой вопрос задал менее уверенным тоном:

— Ессе homo?

— Нет, нет, опять не он! — в один голос ответили снизу.

— Клянусь Юпитером, на них не угодишь! — пробурчал трибун. — Как бы мне хотелось, чтобы у всей этой толпы была одна общая шея, — и перерубить бы ее одним ударом! Квадрат, ступай вниз и приведи следующего. Никто не знает, откуда он взялся и кто таков. Вдруг этот их устроит.

Третьим осужденным был юноша одних с Иоанном лет, но лучше сложенный, лицом более привлекательный и наделенный природным достоинством, которое не умаляли ни угрюмый вид, ни мрачный взгляд. Апий Пульхр внимательно его оглядел, пощупал тело, руки и ноги и явно остался доволен результатом осмотра.

— Наверняка сойдет, — пробормотал он. И, обратившись к юноше, спросил: — Если судить по твоему внешнему виду, ты знатного происхождения. Скажи нам, как ты сюда попал?

Юноша надменно молчал, пока Квадрат не влепил ему звонкую затрещину, и тогда он, едва сдержав стон, процедил сквозь зубы:

— Мое имя Иуда, я живу в Иерусалиме, мой отец — близкий друг префекта и прочих римский властителей, с которыми он давно ведет дела к выгоде всех сторон. Он дал мне некое поручение, для чего я и направился в сторону Иерихона, но, когда оказался неподалеку от Назарета, стало темнеть, и мне подумалось, что благоразумнее будет переночевать в городе, а не в чистом поле, где рыщут разбойники. Я шел по улицам Назарета и искал постоялый двор, но тут меня схватили стражники, поскольку в этот час якобы запрещено находиться на улице, но ведь никто не уведомил меня о запрете. Вот и все.

— Не знаю, следует ли верить твоему рассказу или разумнее будет усомниться в твоей искренности, — отозвался Апий Пульхр. — Чуть позже мы пойдем в мои покои, и я подвергну тебя более дотошному испытанию. А сейчас скажи нам только одно: Мессия ты или нет?

— Мессия? Я что-то слышал о нем, но никогда не придавал значения всей этой болтовне. Меня с детства воспитывали как римлянина.

— Возможно, ты говоришь правду, — проговорил трибун таким тоном, словно его внезапно посетила счастливая мысль. — Но это не спасет тебя от смерти на кресте, если ты не будешь делать то, что я велю. Слушай внимательно: надо, чтобы ты показался на стене и сказал черни, что ты и есть Мессия.

— Господи! — разгневанно воскликнул первосвященник Анан. — Но это же святотатство!

— Да, но весьма полезное, — признал трибун. — Ты ведь сам говорил, что здесь то и дело появляются самозваные Мессии. Если возникнет еще один, это не переменит хода Истории, зато может вызволить нас из неприятного положения, в которое мы попали.

Юноша пожал плечами и сказал:

— Ладно, я скажу то, что ты велишь. В конце концов, речь идет о моей жизни. Но ты должен пообещать, что потом выпустишь меня на волю, — независимо от того, выйдет что-нибудь из этой затеи или нет.

— Конечно, конечно, клянусь Юпитером, — поспешил заверить его Апий Пульхр. — Я освобожу тебя, усыновлю и возьму с собой в Рим. Там ты сможешь получить образование, достойное юноши самого высокого сословия. А потом попрошу божественного Августа, который удостаивает меня своей дружбой, назначить тебя прокуратором Иудеи. Но чтобы осуществились эти приятнейшие мечты, прежде нужно заставить сброд разойтись по домам. Давай, покажись им, только сперва накинь этот пурпурный плащ. Что ж! Он тебе очень к лицу и наверняка произведет на них впечатление. Корона и скипетр тоже были бы весьма кстати, но у нас нет ни материала, ни времени на их изготовление. Обратись же к ним, Иуда, скажи что-нибудь, пообещай что-нибудь: например, чудо. Допустим, что прямо сейчас погаснет солнце. Боюсь, до следующего затмения еще далеко, но темный люд готов видеть чудеса и там, где их нет.

Подбодренный этими доводами, пылкий юноша накинул на плечи пурпурный плащ и направился было к внешнему краю стены, но тут Иосиф, воспользовавшись тем, что Квадрат не слишком строго присматривал за ним, преградил Иуде дорогу, строго глянул ему в глаза и сказал: