Сюхэй Фудзисава - ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ

— Никаких снадобий мне не надо. Разве что, если у вас найдется ненужный кусок ткани.

Каэмон принес из дальней комнаты хлопчатобумажный платок- фуросики . [35] Фуросики — большой квадратный платок, используемый для переноски различных вещей. Матахатиро разорвал его на части и, обматывая вокруг запястья, произнес:

— Не беспокойтесь, хозяин. Вы меня наняли телохранителем. Я верну вам вашу дочь в целости и сохранности. Дайте только время.

Покинув бледного, остолбеневшего Каэмона, Матахатиро выбежал из лавки. Тьма на улице постепенно сгущалась. Возвращаясь по переулку назад, он услышал впереди громкие людские голоса. Наверняка прохожие обнаружили тело его недавнего противника и подняли шум.

Матахатиро свернул на боковую улицу и стремглав побежал по темной и узкой дороге.

Вернувшись к дому учителя музыки Ёсиноскэ, Матахатиро некоторое время постоял в темноте, прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри. Задвинутые сёдзи отражали свет фонарика. Из дома слышались тихие звуки сямисэна и пробирающее до самого сердца пение. Других голосов не доносилось.

Матахатиро отодвинул решетчатую дверь. Пение тут же прекратилось. Затем выразительный мужской голос спросил:

— Кто это?

— Меня зовут Аоэ. Хотел бы спросить вас кое о чем.

Комнатные сёдзи тихо отъехали в сторону, и сидящий за ними человек обратился лицом ко входу.

— Судя по вашим речам, вы из самураев, — сказал мужчина. — О чем вы хотели меня спросить?

— Речь идет об О-Ё, дочери купца Симидзуя…

Мужчина молчал. Свет бумажного фонарика падал на него из-за спины, поэтому лицо было скрыто в тени. Фигура мужчины массивно возвышалась в дверном проеме. Волосы над широким лбом были связаны в аккуратный пучок. Слегка склонив голову набок, он спросил:

— Простите за любопытство, но вы не из усадьбы ли господина Киры пожаловали?

— Нет. Меня нанял Симидзуя… Можно я войду?

— Пожалуйста, — сказал мужчина и, не вставая с колен, отполз назад, освобождая проход.

— О, да вы, оказывается… слепой? — удивленно воскликнул Матахатиро, усаживаясь напротив. Мужчина отличался крупным телосложением. На вид ему было лет сорок пять. Широкие плечи, мощная грудь. Высокие скулы, большой рот. Глубоко запавшие глазницы, прикрытые веками, придавали его облику зловещий вид.

Матахатиро первым начал разговор:

— Простите, вы — Есиноскэ, хозяин этого дома?

— Совершенно верно.

«Вот те на», — Матахатиро понял, что ошибся.

Витиеватое имя — «учитель пения Есиноскэ» и чарующий голос, который на протяжении этих дней доносился из-за сёдзи, заставляли поверить, что хозяин этого голоса имеет куда более изысканную наружность. Воображение рисовало этакого лощеного кумира девушек-учениц, с хорошо поставленным голосом и яркой манерой речи. Матахатиро считал, что именно таким должен быть настоящий учитель музыки.

Сегодня, заметив возбужденное состояние и необычное выражение лица вернувшейся с урока О-Ё, он, грешным делом, даже заподозрил любовную связь между учителем и его обворожительной ученицей. Несмотря на небогатый опыт в такого рода делах, Матахатиро не сомневался, что за спиной О-Ё прячется тень мужчины. Из-за этого он и помчался сюда прямиком, решив, что кто-то обманом увел за собой девушку. Он был уверен, что у этого похищения есть оборотная сторона, и ключ к разгадке находится здесь, в квартале Санаи. Но теперь от его уверенности не осталось и следа. По крайней мере, Есиноскэ никак не подходил на роль таинственного любовника. Уж чем-чем, а женским духом тут даже не пахло. Тень одиночества окутывала учителя со всех сторон.

«Главное — спокойствие», — Матахатиро сдержал растущее нетерпение.

— Вы один живете в этом доме?

— Нет. Как вы уже поняли, мои глаза слепы, поэтому мне помогает старая служанка. Сейчас она ушла по делам. Так что не обессудьте, угостить я вас ничем не могу.

Похоже, что Есиноскэ не обманывал. В доме царила тишина, и не было никаких признаков чьего бы то ни было присутствия.

— Так о чем же вы хотели меня спросить?

— Да, действительно, — сказал Матахатиро, хотя и понимал, что дальнейшие расспросы бессмысленны. — Скажите, О-Ё сюда больше не возвращалась?

— Нет, — Есиноскэ покачал головой. — Она ушла от меня вечером, когда закончилось занятие, и больше я ее не видел. Что-то случилось?

— Ее похитили. Только что.

Есиноскэ поднял голову. Даже с закрытыми глазами его лицо выражало крайнее удивление.

— У вас есть какие-то предположения на этот счет? — спросил Матахатиро, внимательно вглядываясь в лицо учителя. — Кому и зачем понадобилось ее похищать — для меня загадка. Знаю только, что и раньше, когда она ходила к вам на занятия, а ней следили. Об этом говорила служанка Симидзуи, О-Суэ. Вы ее, должно быть, знаете.

Учитель молчал.

— Я полагал, что здесь замешан мужчина, но как я теперь вижу, в этом доме… — начал было говорить Матахатиро, и вдруг неожиданно спохватился: — Скажите-ка, а ведь среди ваших учеников наверняка есть и мужчины, правда?

— Есть, трое, — угрюмо сказал Есиноскэ. — Только никто из них на такой дерзкий поступок не способен. Поверьте, я хорошо знаю каждого ученика.

— Но я лишь хочу спросить, не связан ли кто-то из них сердечными узами с О-Ё?

Снова молчание.

— Я не говорю, что именно этот человек ее похитил, но может быть он как-то причастен?

Ни слова в ответ.

— Так что же? Вы мне ничего не скажете? Но так я никогда не узнаю, где сейчас О-Ё. Подумайте о ее родителях. Сколько бессонных ночей придется им провести!

— Хорошо, — произнес Ёсиноскэ. — Я расскажу вам все. Эта девушка и в самом деле встречается с одним из моих учеников по имени Кихати.

— Кихати? Кто это такой?

— Молодой человек… Работает оклейщиком ширм и фусума . [36] Фусума — раздвижные перегородки, формирующие пространство внутри японского дома.

— Где он живет?

— В квартале Сакамото, за речкой. Это буквально в двух шагах отсюда.

— Весьма благодарен. Хорошо, что вы мне это рассказали.

Матахатиро встал, чтобы уйти, но Ёсиноскэ сделал упреждающий знак рукой:

— Пока мы с вами говорили, мне пришла в голову одна мысль. Возможно, О-Ё и вовсе никто не похищал. Она могла просто спрятаться, а затем отправиться к Кихати.

— Что? — Матахатиро снова сел на место. Если это и вправду так, можно было не торопиться. Он снова вспомнил, какое сияющее лицо было у О-Ё, когда она сегодня вышла из этого дома.

Получается, что за ними следил Кихати? Странно, правда, что ему пришлось прибегнуть к столь обременительной затее только для того, чтобы привести О-Ё к себе домой. Но предположение Ёсиноскэ тоже не было лишено смысла.