Сюхэй Фудзисава - ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ

— Поздравляю!

— Нашел с чем поздравлять! — завопил Хосоя. — Новый рот прибавится, только и всего. У меня уже эти дети знаешь где!

«А кто ж виноват, — подумал Матахатиро. — Дети же не упрашивают их рожать».

— Все равно кормить их надо, никуда не денешься, — сказал Хосоя. — Поэтому я не то что к Кадзикаве, я и к Кире не отказался бы пойти…

Берег реки Канда был тесно заставлен лодками, а по пристани торопливо сновали грузчики.

Глядя на эту картину, Матахатиро не спеша шел в направлении ворот Усигомэ. Было около четырех часов пополудни, первая треть часа Обезьяны, и до наступления сумерек еще оставалось время. Прибыть в усадьбу Кадзикавы следовало засветло.

Матахатиро и Хосоя приходили в усадьбу, когда начинало смеркаться, всю ночь несли караул, а утром возвращались по домам. Так продолжалось уже восемь дней, и никаких происшествий за это время не случилось. Первые два-три дня ронины охраняли усадьбу с особым усердием, даже глубокой ночью обходя ее по внешней границе. Но так и не узрев ни малейших признаков грозящей опасности, они стали почти все время проводить в специально выделенной для них комнатке, предаваясь безделью. Оба хотели только одного — чтобы эта работа продолжалась как можно дольше.

Неторопливым шагом Матахатиро миновал пристань. Все лодки, поднимавшиеся вверх по Канде, останавливались именно в этом месте. Здесь они разгружали товары, которые затем поступали в богатые усадьбы, расположенные в глубине квартала. Как только подбадривающие возгласы грузчиков и беспрестанно окликающие друг друга шумные голоса остались позади, Матахатиро к своему удивлению услыхал, как кто-то зовет его по имени.

Обернувшись, он увидел двух женщин. Одну из них звали Тика, она была племянницей хатамото Кадзикавы. Позади нее стояла служанка по имени О-Нацу, которая частенько заглядывала в комнату к Матахатиро и Хосое, чтобы прибраться или накормить их ужином.

— О! Это вы, сударыня! — воскликнул Матахатиро.

Тике было около двадцати лет. Красавица с молочно-белой кожей, она всегда казалась молчаливой и замкнутой. Несмотря на то, что Кадзикава носил звание личного вассала сёгуна, его усадьба не производила впечатления богатого и знатного дома, и даже после пожалованной прибавки к доходу жизнь в ней продолжала течь так же, как и в то время, когда обитатели усадьбы обходились семьюстами коку риса в год. Женщины усадьбы часто появлялись и перед домом, и в саду. Матахатиро доводилось встречать Тику, но заговаривать с ней он не решался. Ее имя и то, что она приходится Кадзикаве племянницей, он узнал от служанки О-Нацу.

— Вы куда-то ходили? — спросил Матахатиро, обращаясь к ним обеим. Женщины вышли на берег реки со стороны спуска Карукодзака.

— Да, навещали родственников, — ответила Тика и, повернувшись к О-Нацу, неожиданно добавила: — Дальше я пойду с этим господином, а ты ступай вперед.

О-Нацу сказала: «Слушаюсь», — взглядом попрощалась с Матахатиро и тут же убежала. Вроде ей было уже шестнадцать лет, но со спины она казалась совсем еще ребенком.

— Я помешала вам? — спросила Тика.

— Да нет, что вы… — ответил Матахатиро, хотя и в самом деле чувствовал себя неловко. Каждый раз, завидев Тику, Хосоя шептал ему: «Ну и красотка!» Матахатиро соглашался, но не более того: особенного интереса к этой женщине он не испытывал. Вот и сейчас, шагая с ней рядом, он не мог найти тему для разговора.

Тика тоже шла молча. Матахатиро терялся в догадках, зачем она присоединилась к нему.

— Что скажете, — внезапно спросила Тика, заглядывая в лицо Матахатиро, — есть ли какие-то новости?

— Да, в общем, пока никаких, — Матахатиро невольно почесал шею. В отсутствии новостей не было ничего плохого, скорее наоборот, но для Матахатиро такой ответ, да еще и на вопрос, заданный Тикой, то есть почти его хозяйкой, означал, что он даром ест свой рис, поэтому как телохранитель он оказался в достаточно затруднительном положении.

— И потом я считаю, что это письмо, — откровенно добавил Матахатиро, — скорее всего не более чем чья-то злая шутка.

— Как же вы тогда объясните то, что на дядю уже покушались?

— Что? — Матахатиро остановился и посмотрел на Тику. Женщина тоже остановилась. Стоя на мосту, перекинутом перед воротами Усигомэ, они, словно сговорившись, оба прислонились к перилам. Прохожие бросали в их сторону любопытные взгляды.

— Не могли бы вы рассказать поподробнее?

— Хорошо, — ответила Тика.

Неотрывно глядя на воды Канды, она поведала ему недавнюю историю.

Это случилось дня через три после того, как им подкинули то самое полное угроз письмо. В тот день Кадзикаве не надо было идти на службу в замок, и он отправился в уезд Адати осматривать свое новое поместье. Надо сказать, что в том поместье издавна шли ожесточенные споры по поводу определения границ между деревнями, и когда часть этих земель пожаловали Кадзикаве, споры вспыхнули с новой силой. Кадзикава уже направлял туда с проверкой своего управляющего Соскэ Тасиро, однако тот не смог положить конец распрям. Поэтому в тот день, вняв просьбам деревенского старосты, новоиспеченный хозяин отправился собственными глазами взглянуть на спорные границы.

Возвращался он под вечер. Уже совсем стемнело, когда хатамото со свитой, свернув с тракта Сэндзюкайдо и двигаясь вдоль берега Канды, подъехал к месту под названием Каягафути, где Канда сливалась с рекой Эдогава. Как только они перешли через мост, старший слуга Томоноскэ зажег свет в фонарике, предусмотрительно прихваченном в деревне. И в этот момент на них напали.

Сопровождающих у Кадзикавы было всего двое — самурай Сингоро Фудзии и упомянутый уже Томоноскэ. Фудзии занимался фехтованием в додзё, расположенном в районе Канда. У него даже грамота об этом была. Томоноскэ тоже знал, как обращаться с мечом. Поэтому они оба тут же ринулись в бой, крикнув Кадзикаве, чтобы он убегал.

Пустив коня во весь опор, Кадзикава примчался в усадьбу и велел своему сыну Микинодзё и еще двум самураям срочно бежать в Каягафути на подмогу. Но когда они пришли, Фудзии был уже мертв, а Томоноскэ еще дышал, но его раны не позволяли надеяться на благополучный исход. Именно после этого происшествия Кадзикава и направился в усадьбу к Янагисаве.

— Потому что он подумал, что на него напали ронины князя Асано? — уточнил Матахатиро.

— Да, именно поэтому. Но господину Янагисаве он об этом случае не рассказывал.

«Да куда уж там, — подумал Матахатиро. — Умчаться на коне, оставив своих вассалов на погибель, — об этом вряд ли кто-нибудь стал бы рассказывать, тем более человек такого ранга, как Кадзикава».

— Сколько их было?

— Кого?