Сюхэй Фудзисава - ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ

— Нападавших.

— А-а, — Тика неожиданно замялась. Затем она подняла голову и посмотрела прямо на Матахатиро. Глядя на яркие бусины черных зрачков и маленький, аккуратный рот, Матахатиро подумал, что она и в самом деле красива, хотя ее внешность нельзя было назвать очень выразительной. На ее лице отразилось сильное волнение. Глаза беспокойно забегали. Наконец, собравшись с духом, она сказала: — Он был один…

— А? — Матахатиро пристально взглянул на Тику. Было что-то такое в ее растерянном выражении лица, что трогало его до глубины души. Казалось, что Тика очень хочет поведать ему гораздо больше, но сомневается — говорить или нет. Хотя, разумеется, Матахатиро даже не догадывался, что бы она могла скрывать.

«Один…» Этот ответ еще больше сбил его с толку. Самураев, поклявшихся вспороть себе животы перед главными воротами замка после прибытия посланцев сёгуна, было без малого шесть десятков. Да если бы они на самом деле решили напасть на Кадзикаву, неужто не нашли бы для этого хотя бы несколько храбрецов? Или же они действительно разбрелись на все четыре стороны, и лишь какой-то одинокий волк, объятый жаждой мести за покойного господина, решил начать с Кадзикавы?

— Так нападавший был один?

— Да.

— Господин Кадзикава разглядел его?

— Он сказал, что это был высокий худощавый мужчина. Лица он не рассмотрел, оно было скрыто под платком… Это все, что я хотела вам рассказать, — неожиданно холодно закончила Тика, отведя взгляд от Матахатиро. — Я пойду, пожалуй.

— Вы правильно сделали, что рассказали мне об этом. Мы постараемся быть более бдительными при несении караула, — ответил Матахатиро, как ответил бы на его месте любой телохранитель. Попрощавшись легким кивком головы, Тика тут же устремилась прочь. Матахатиро задумчиво проводил взглядом ее тонкую, изящную фигурку и двинулся дальше.

«Что это было? Выговор за плохую работу?»

Возможно, Тике просто надоело наблюдать за праздным времяпрепровождением двух телохранителей, присланных господином Янагисавой, и она решила предупредить их, что угрозы в письме вовсе не пустые.

На самом деле, если то, что она говорит, правда, то такое отношение к работе, особенно со стороны Хосои, ни в какие ворота не лезет. Хосоя каждый раз приходил позже назначенного часа и тут же начинал протяжно зевать. В конце концов, он укладывался и через мгновение наполнял комнату беззастенчивым храпом. По свойственной ему беспечности он считал, что ничего страшного случиться не может.

«Мы же были на волосок от опасности», — думал Матахатиро. Поначалу он пытался укорять Хосою, но в последние дни и сам стал вести себя подобно своему напарнику. Ночи напролет он лежал в комнате, перелистывая кусадзоси , [42] Кусадзоси — жанр нравоописательной прозы массовой городской литературы в эпоху Токугава. взятые у одного из самураев по имени Кацудзо.

Так, не ровен час, из-за их небрежности что-нибудь случится с Кадзикавой, и уж тогда, во-первых, плакали оставшиеся денежки, обещанные Янагисавой. Во-вторых, Китидзо, который прислал таких никчемных телохранителей, навсегда утратит доверие всесильного фаворита сёгуна и, разумеется, больше не будет предлагать им с Хосоей стоящей работы. Зарабатывать на жизнь станет гораздо труднее. Так что в этой ситуации опять же больше всех пострадает многодетный отец Хосоя.

Войдя в ворота Усигомэ и направляясь к выстроившимся стеной самурайским усадьбам, Матахатиро окончательно решил, что дальше так нести службу нельзя.

«Пора уже как-то встряхнуться», — произнес он вслух, вспоминая беспечную волосатую морду Хосои, но и в немалой степени относя эти слова к себе.

Разговаривая сам с собой, он вдруг снова задумался. Предостережение, сделанное Тикой, было вполне уместным, но Матахатиро не мог отделаться от ощущения, что она завела этот разговор не только для того, чтобы предупредить его о возможной опасности.

Он понял это, когда увидел, какой нерешительный и растерянный был у нее вид во время рассказа о покушении на Кадзикаву. Да и зачем она вообще вздумала рассказывать ему об этом происшествии — этого он никак не мог понять.

— Все в порядке? Я закрываю, — сказал Хосоя, стоя у боковой калитки со стороны двора. Матахатиро ответил: «Давай», — после чего услышал скрип запираемой изнутри калитки и стук засова.

Оставшись на улице, Матахатиро недолго постоял перед воротами, озирая окрестности. Шла вторая треть часа Кабана. [43] Вторая треть часа Кабана — время с 9 часов 40 минут до 10 часов 20 минут вечера по нынешнему исчислению. Тонкий серп молодого месяца тускло освещал вереницу самурайских усадеб. На дороге не было ни души. Овеваемый вечерней прохладой, Матахатиро крадучись двинулся в сторону чиновничьих домов.

Матахатиро и Гэндаю Хосоя, вне всякой связи с тем, что говорила Тика, решили, что им следует серьезно заняться порученной работой, поэтому каждый вечер, прежде чем улечься в своей комнате, они два-три раза со всех сторон обходили квартал, в котором находилась усадьба Кадзикавы. В этот раз Матахатиро отправился в обход в третий и последний раз.

Двигаясь вдоль оград казенных подворий, он дошел до задней улицы четвертого квартала и по ней свернул направо. Дорога пошла вниз. По обеим сторонам тянулись усадьбы хатамото, в которых уже погас свет, и не слышно было людских голосов.

Пройдя с полдороги, Матахатиро вдруг припал к ближайшей ограде и притаился. Он увидел, как от угла усадьбы Симоусаноками Сакаи, как раз в том месте, где он собирался снова свернуть направо, отделилась чья-то тень. Человек вышел на дорогу и, даже не оглянувшись по сторонам, побежал в противоположном от Матахатиро направлении. Через мгновение он исчез из виду.

«Женщина!»

Беззвучными мелкими шажками Матахатиро поспешил за ней. Он намеревался проверить, кто это бегает по кварталу в такой поздний час. К тому же его беспокоило, что в переулке, из которого появилась женщина, находился черный ход в усадьбу Кадзикавы.

С задней стороны к дому Сакаи примыкал скаковой круг, перед которым лежал большой пустырь. Это место в народе звалось Лягушачьим Полем.

Прячась под сенью оград, Матахатиро вышел к пустырю. Укрывшись за кадкой с дождевой водой, что стояла перед усадьбой какого-то хатамото, Матахатиро осмотрелся, а затем медленно вышел на открытый участок. Вдруг почти рядом он услышал голоса и, скользнув в заросли мисканта, затаился.

— Я знаю, вы угрозами заставили Хидэ принести мне эту записку, — послышался женский голос.

Матахатиро застыл от удивления — это был голос Тики. А Хидэ — так звали одну из служанок в усадьбе Кадзикавы.

— Что вам нужно? Если дядя узнает, вам не сдобровать…