Сюхэй Фудзисава - ИСТОРИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ

В один из последних дней прошлого года самурай Матахатиро Аоэ во время ночного дозора в замке даймё [19] Даймё — феодальный князь. случайно подслушал тайную беседу. Поначалу его насторожило то, что один из голосов, доносившихся из дальней комнаты, принадлежал старшему самураю Танго Отоми, который, как ему казалось, уже давным-давно ушел из замка. Собеседником Отоми был Содзюн Мурасима, лейб-медик главы клана князя Икиноками. Стараясь не шуметь, Матахатиро тут же поспешил вернуться, однако успел услышать, что Отоми выспрашивал у Мурасимы о состоянии здоровья князя, который уже почти два года не вставал с постели из-за болезни. А еще он подслушал, как старший самурай приказал лекарю увеличить количество яда, тайком подмешиваемого в княжеские лекарства.

На следующий день Матахатиро поспешил в дом к Кидзаэмону Хирануме, который занимал должность окати-мэцукэ, младшего офицера Охранного ведомства сёгуна. Дочь Хиранумы, Юки, была невестой Матахатиро.

Он без утайки рассказал Хирануме, что прошлой ночью в замке ему удалось подслушать тайное совещание заговорщиков, которые намереваются с помощью яда убить главу клана.

Поначалу Хиранума только посмеивался. «Да ты, небось, чего-то напутал», — постоянно повторял он. Но Матахатиро стоял на своем, и, в конце концов, Хиранума пообещал ему, что доложит обо всем старшему офицеру и постарается незаметно разведать, что и как. Матахатиро уже выходил из комнаты, как вдруг Хиранума безо всякого предупреждения кинулся на него сзади с мечом. Повинуясь инстинкту самозащиты, Матахатиро зарубил своего будущего тестя. И в тот же вечер, бросив старую бабку, единственную родную душу, бежал за пределы клановой вотчины.

Что было потом, Матахатиро не знал. Он понимал, что в их замке, таком спокойном на первый взгляд, созрел заговор против князя- даймё , и что Хиранума был одним из соучастников этого заговора. Ранение, нанесенное Хирануме, было смертельным, поэтому он, вероятно, скончался на месте. Но, по всей видимости, перед смертью он успел рассказать кому-то о Матахатиро. И если это так, то карающая длань заговорщиков настигнет его рано или поздно. Отоми может посылать одного убийцу за другим под предлогом наказания предателя клана.

«Вот и первый из них», — подумал Матахатиро. Появление воина, переодетого нищим монахом, говорило о том, что Отоми преисполнен решимости любыми средствами заткнуть рот Матахатиро. С первым убийцей он справился, но вряд ли он окажется последним. К встречам, подобным сегодняшней, он был готов уже с тех пор, как покинул родные места.

«Вот только пока она сама не придет по мою душу, я не имею права погибать…»

Когда Матахатиро, еле успев обернуться, ударил мечом подбежавшего сзади Хирануму, из коридора донёсся звон бьющейся посуды. Выбежав, он увидел Юки, выронившую из рук поднос с сакэ и закусками. Ее ошеломленное, вопрошающее лицо навсегда застыло у него перед глазами.

«Когда-нибудь появится и она», — подумал Матахатиро. Поднявшись с земли, он отряхнул с колен пыль и быстрым шагом удалился прочь.

В квартале Суруга района Канда есть масляная лавка «Симидзуя». Тамошний владелец попросил прислать ему крепкого слугу для сопровождения дочери.

— Как вам такая работа? — спросил Китидзо, кратко изложив суть дела.

— Это значит, что мне надо будет следовать за его дочерью, куда бы она ни пошла? — уточнил Матахатиро.

— Отправитесь туда и все узнаете, — сухо ответил Китидзо. Дружелюбие в нем отсутствовало напрочь.

— Одним словом, вы снова предлагаете мне стать телохранителем, верно? — Легкое разочарование в голосе Матахатиро было вызвано тем, что в этот раз Китидзо сразу спросил его, возьмется он за эту работу или нет, даже не заглянув, как полагается, в свои книги. Как будто для Матахатиро уже и нельзя было представить иной работы, кроме телохранителя.

По большому счету он не возражал, но можно было бы постараться найти что-нибудь получше, подумал Матахатиро и мельком взглянул на бородатое лицо Гэндаю Хосои, который сидел рядом, попыхивая тонкой трубкой.

Когда Матахатиро входил в контору, Хосоя уже закончил обсуждать свои дела с Китидзо и теперь просто болтал с ним о том, о сем. Но и после прихода Матахатиро он не торопился уходить. Чрезвычайно довольный вид, с которым он курил свою трубку, говорил о том, что ему снова удалось отхватить лакомую работу. Словно почувствовав на себе взгляд Матахатиро, Хосоя посмотрел на него и криво улыбнулся, выпустив изо рта облачко дыма.

— Вам не нравится это предложение? — спросил Китидзо.

— Да нет, мне все нравится, просто я думал, может быть, у вас есть что-то более приличествующее самураю, — ответил Матахатиро, снова взглянув на Хосою. Однако тот сделал вид, что ничего не знает, и задымил в другую сторону.

— Вот и господин Хосоя мне только что то же самое говорил, поэтому пришлось подыскать ему другое место. Но, если честно, милостивый государь, отказываться от этой работы было бы крайне неразумно, — сказал Китидзо и, сделав многозначительную паузу, продолжил: — Прежде всего, потому что господин Симидзуя пообещал о-очень недурное вознаграждение.

— Так-так, — заинтересовался Матахатиро. Гэндаю Хосоя вынул изо рта трубку и тоже уставился на Китидзо. Желая опередить его, Матахатиро торопливо спросил:

— Насколько же недурное?

— Один рё [20] Рё — денежная единица. В период Эдо один золотой рё равнялся четырем бу или 60–80 серебряным моммэ. за три дня работы.

На один рё можно купить целый коку риса. Значит, на какое-то время заботы о пропитании отойдут на второй план, подумал Матахатиро, быстро проведя в уме необходимые расчеты.

— Послушай-ка, папаша, — вмешался Хосоя. В его голосе слышались рассерженные нотки. — Сдается мне, ты ничего не говорил о том, что Симидзуя так хорошо платит?

— Что за странные речи я слышу, сударь, — сказал Китидзо, выпрямившись и с укоризной взирая на Хосою. — Не вы ли только что изволили браниться, дескать, человеку с двумя мечами на поясе не пристало ходить нянькой за молоденькими девушками. После этого я даже не смел заговаривать с вами о вознаграждении.

— Ну, сказать-то можно было. Это же и твой доход тоже, почему бы не оказать любезность… — все еще с сожалением ответил Хосоя, хотя прежней обиды в его словах уже не чувствовалось. Матахатиро искоса посмотрел на него. Самодовольное выражение, с которым Хосоя пускал дым в потолок, исчезло, и на его место пришло уныние. По всему было видно, что работа, доставшаяся Хосое, по деньгам не может сравниться с предложением Симидзуи. Как бы то ни было, один рё за три дня — это плата, о которой можно только мечтать.