Алан Голд - Королева воинов

— Да, — отозвался отец, — верю, что будешь. А что буду делать я, когда мою любимую дочь поднимут на столб и распнут? Нет, дорогая, не будет никакой битвы. Время сражений ушло. Пришла пора переговоров.

Позднее, той же ночью, она заставила гонца только ей одной повторить все детали сражения, проигранного Каратаком, и чем дальше слушала, тем меньше понимала, почему бритты потерпели поражение. Каратак был благородным воином, искусным в военном деле и одним из тех, кого защищали боги. Зачем тот мальчик погиб в таких мучениях, если не ради того, чтобы армии бриттов выиграли войну?

Брат Каратака, Тогодумн, человек тоже выдающийся, был убит, как и тысячи отважных сыновей и дочерей Британии. Если верить словам вернувшегося воина, даже женщины сражались храбро и не уступали мужчинам в силе и стойкости. Воин особо подчеркнул их мужество в борьбе с римскими полчищами. Но и этого оказалось мало. Британия потеряла свою армию.

— Тебе нужно было их видеть, госпожа, — сказал ей бритт. — Римляне стояли несокрушимой стеной. Мы делали все, чтобы разбить их строй, но чем больше мы нападали, тем, казалось, больше их становилось, и тем чаще они убивали наших воинов. Мертвые и умирающие громоздились одни над другими, пока перед римлянами не вырос холм из тел, а затем, когда мы начали отступать, римляне преследовали, рубя нас своими короткими мечами и пронзая длинными копьями. И стрелы… Словно железные осы, они затмили небо, и еще тысячи наших пали мертвыми или тяжелоранеными. Для нас больше нет надежды, госпожа, мы обречены. Никто не может сражаться с римлянами, кроме армии, равной им.

— Обречены? Как Британия может быть обречена? Нас так много, и мы сильные!

Боудика знала, что говорит теперь, как неразумное дитя. Но она просто не понимала, как ее земля могла быть внезапно завоевана народом, о котором она слышала только какие-то смутные сказки. А теперь римляне были здесь, угрожая всему, что она любила, и даже ее жизни.

— А что жрецы? Разве они не приносили жертвы, не молились? — спросила она.

Воин грустно улыбнулся:

— Римские мечи и щиты не особенно подвластны заклинаниям друидов.

Боудика верила, что молитвы должны действовать. Почему же боги не слушали их? И если Каратак бежал от римской армии, а Тогодумн был убит вместе с тысячами бриттов, кто тогда защитит Британию от нашествия? Позднее она спросила об этом Аннику и Гэдрина, но их ответы были неопределенными: «Не все вещи таковы, какими могли бы быть» или: «Ты еще молода, но скоро поймешь». На самом деле они имели в виду одно: «Иногда лучше жить в мире с тем, кто завоевал тебя, чем сразиться и умереть».

Боудика была в отчаянии. Сердце призывало ее схватить меч, отправиться на юг драться с римлянами. Их земли вот-вот захватят, а родители ведут себя так, словно просто выдался неурожайный год. Работники Гэдрина трудились в поте лица, будто ничего не случилось, вместо того чтобы готовиться к главной битве своей жизни. Шахты, как и прежде, давали руду, поля — урожай, деревья — плоды. И тем не менее все люди вокруг пребывали в страхе. Почему ее родители не могли понять, что именно происходит за пределами земель их собственного племени?

И почему никто не слушает жрецов-друидов? Друиды всегда были судьями, мудрецами и врачами кельтских народов, они возвышались над простыми людьми, не подчиняясь никому. Древние законы разрешали им бродить по Британии, где им вздумается, и никому не дозволялось останавливать их или даже прикасаться к их священным одеждам, ибо они знали всех богов по именам.

Многие друиды приходили в дом Гэдрина и пытались заставить родителей Боудики и людей их деревни подняться и присоединиться к восстанию против римлян, но им приходилось удаляться ни с чем. Как же могли ее родители не слушать жрецов и не делать того, что те говорили? Это казалось невозможным.

И вот она создала собственную армию — из своих сверстников и сверстниц, собрав их в родной деревне и двух соседних. Целыми днями изготавливали они деревянные мечи и щиты. Боудика снабдила своих воинов всем, что могло помочь им победить одетых в железо врагов. Потом она вела их от одной деревни к другой и выкрикивала приказы и призывы, пока не охрипла.

Селяне оставляли работу в поле или выходили из своих домов и улыбались нелепой забаве. Они видели, как утомились дети от непрерывного марша и военной подготовки, которую устроила им Боудика, и предлагали ее «армии» овсяные лепешки и воду с медом.

…Казалось, еще немного, и можно будет сражаться! Но пришло время с деревьев снимать плоды, из ульев брать мед, убирать репу, жать пшеницу и другие злаки, и все дети покинули ее армию, чтобы помочь своим родителям в труде, который был куда важнее воинских забав. Собранный урожай был спрятан в больших ямах — их закрыли деревянными щитами, а сверху засыпали землей и соломой, чтобы припасы не обнаружили римляне.

Жизнь пошла своим чередом.

47 год н. э. Близ деревни иценов, Восточная Британия

Они знали, что нужно хранить молчание, даже когда охота закончилась и пришло время возвращаться домой. Это было не так, как в старые дни, до вторжения римлян — дни, когда Боудика с друзьями могла мчаться верхом по полям и лесам, смеяться и стрелять в цель по дороге на охоту или возвращаясь домой. Те дни, счастливые и беззаботные, ушли в прошлое, как и ее детство.

Четыре года прошло с момента завоевания Британии римлянами, а Боудика по-прежнему оставалась твердой в своем убеждении, что бритты должны сплотиться и вытеснить завоевателей с родной земли. Жизнь менялась не в лучшую сторону, но она по-прежнему радовалась каждому дню и находила все новые поводы для озорства. Особенно ей нравилось устраивать всякие пакости римским солдатам: то она подбивала жителей деревни отдать им испорченную провизию вместо свежей, то запихивала в середину мешков с драгоценным зерном речной ил. Все, что угодно, лишь бы досадить римлянам. А те нередко обнаруживали подвох уже в нескольких милях от деревни, когда было слишком поздно возвращаться и выяснять, кто из жителей это сделал.

Порой Боудика просыпалась совсем рано и раздумывала, как бы еще выставить дураками ненавистных римлян и тех, кто с ними дружил.

Нынче был как раз такой день. Боудика с двумя друзьями из соседней деревни возвращалась с охоты. Как обычно, шли вдоль самой опушки леса — на случай, если их заметят римские солдаты, теперь вездесущие на новых дорогах, построенных ими по всей земле бриттов. Они шли тихо и осторожно, избегая веток и сучьев, треск которых мог бы насторожить оказавшегося поблизости римлянина. В дальних полях они поймали двенадцать зайцев — на некоторое время достаточно еды для себя и семей в деревне. И вдруг услышали в тишине отдаленный мужской смех.