Алан Голд - Королева воинов

Друиды продолжали петь, и их слова стали отчетливее.

Я преклоняю голову пред богом, я вижу глаза госпожи, создавшей меня. Я обращаю взгляд к старухе, что ненавидит меня, я иду к алтарю богов, что создали все сущее, и отдаю свое тело и душу истинным богам, которые есть сегодня и будут завтра. Я отвращаю взгляд от ложных богов, что были вчера. Во всем я слуга небес, дыхание которых — ветер, гнев — шторм, а смех — дождь, дарующий нам пищу.

Все жрецы собрались вокруг обвитого омелой алтаря, и люди разных племен тоже начали придвигаться ближе. Тысячи кельтов пришли из разных земель, чтобы приобщиться к священным тайнам. Многие днями жили неподалеку, пока не настал долгожданный момент.

На всех бриттах были красивые плащи — голубые, красные, зеленые, у каждого племени — своего цвета. Они были скреплены золотыми застежками и другими украшениями, которые вспыхивали под солнечными лучами, и создавалось впечатление, будто вокруг летают золотые светлячки. Собственный плащ Боудики и украшения, специально приготовленные для этого путешествия, которые она гордо надела утром, готовясь к празднику, показались ей теперь совсем простыми и жалкими. Но это ее не слишком заботило, она вся была захвачена действом, происходившим у алтаря. Здесь жрецы-друиды извлекали из клеток овец, куриц и собак для принесения их в жертву. Медленно и осторожно каждый присутствующий начал приближаться к алтарю, громадный круг людей становился все теснее. В центре находилось около полусотни друидов, и все собравшиеся, затаив дыхание, теперь ожидали знака к началу жертвоприношения.

Наступила тишина, только жертвенные животные постанывали и повизгивали… Боудика выглядывала из-за спин взрослых, пытаясь разглядеть, что происходит у алтаря.

Снова раздалось пение друидов. Один из жрецов, в высоком головном уборе из горящего на солнце золота и в мерцающем серебряном одеянии, повернулся лицом к морю и воздел над головой руки:

Великие боги, мы стоим пред вами, между землей и небом! Великие духи лесов и озер, рек и холмов, мы пришли в это священное место, дабы предложить вам пищу и помощь. О, древние и великие, ради людей, что любят вас, ради любви нашей земли, из которой мы вышли, ради жертв, что мы вам приносим, духи огня, воздуха и воды, духи дуба, ясеня и тиса, мы, ваши дети, просим вас о защите от врагов! Сокрушите тех, кто посмеет осквернить наши священные земли, оставьте наших врагов нагими и поразите их холодом. Мы даем вам питье и пищу, укажите нам наш путь!

Голос его становился все громче, и вот он зазвенел уже над всем морем. Верховный жрец повернулся и взял лежавший на алтаре нож. Боудика стояла, не смея пошевелиться.

Младший жрец положил на алтарь бьющуюся курицу. Главный друид с размаху опустил нож на ее вытянутую шею. Кровь обагрила алтарь, а жрец быстро перевернул бьющееся тельце и рассек его снизу. Потом он запустил руку внутрь убитой птицы, извлек потроха и стал внимательно их рассматривать. Толпа затаила дыхание.

— Хорошие знаки! — воскликнул он.

Возглас облегчения сорвался с губ каждого, тесный круг внезапно распался, и все хлынули к алтарю. Боудика чуть не упала, лишь с трудом удержавшись на ногах. Она рванулась вперед вместе с родителями, и они смешались с возбужденной толпой.

А там продолжалось действо. Жрецы по очереди приносили в жертву все новых и новых животных. После убийства каждого его внутренности вынимали и тщательно осматривали. Только два раза были дурные знаки: у молодой собаки кишки оказались покрыты белыми пятнами, а внутренности ягненка, на взгляд жреца, были неестественного темно-красного цвета. Но остальные жертвы были благополучно приняты богами. Вскоре на вершине мыса был разожжен огромный костер, и освежеванные туши начали жарить для вечернего пира.

Поев, Боудика поняла, как устала. Она легла и накрылась одеялом, глядя на сияющие звезды. Ей хотелось спать, но мешали смех и беготня вокруг. Приподнявшись на локте, она увидела, что родители покончили с едой и возятся теперь под своим одеялом. Боудика ощутила в себе то чувство, которое, как говорили ей сверстницы в деревне, было желанием любви. Она огляделась и увидела, что множество мужчин и женщин уже лежат вокруг ревущего огня, охваченные страстью. В этот особый день она тоже вдруг захотела насладиться мужским телом. Она только один раз была с мужчиной, и это случилось болезненно и страшно, но Анника сказала, что во второй раз будет лучше. Боудика снова посмотрела по сторонам и не смогла увидеть ни одного свободного мужчины…

43 год. н. э. Юго-восточное побережье Британии

Веспасиан был убежден, что предатель-бритт обманывает, и появления земли ждал с тревогой. Но корабли проплыли вдоль побережья Британии, и варварских толп, дико танцующих на берегу, нигде не оказалось. Ни на одном мысу не было видно этих ужасных воителей в звериных шкурах, раскрашенных синей краской и угрожающих непрошеным гостям.

Получалось, как не странно, что отступник говорил правду. Действительно, Админий уверял, что римляне не встретят сопротивления, и теперь, когда над морем взошло солнце и корабли бросили якоря невдалеке от береговой линии, было похоже на то, что римлянам предстоит высадка ясным летним днем на песчаный берег Неаполя.

Удивленный отсутствием воинственно настроенных бриттов, Веспасиан постарался все же, чтобы его лодка коснулась берега первой. Из осторожности он первым выпрыгнул на берег и прошел по песку, высматривая, не прячется ли где-нибудь поблизости враг. Наконец он подал сигнал восьмидесяти солдатам первой центурии собраться в строй, называемый «черепахой». [4] Боевое построение, при котором солдаты со всех сторон (и сверху) закрывают свое подразделение щитами наподобие панциря черепахи. Это было первое построение римлян в Британии со времен Юлия Цезаря. После того как причалили еще несколько лодок, солдат на берегу было уже достаточно, чтобы отразить любое неожиданное нападение. Но бритты так и не появились.

Веспасиан был в равной степени изумлен беспечностью бриттов и поражен правдивостью Админия. Но даже когда римляне выгрузили свое оружие, боевые машины, доспехи и походные кухни, Веспасиан все еще отказывался до конца поверить предателю. Непостоянство этого человека со времени его появления в Риме подсказывало Веспасиану, что без серьезной проверки он не должен доверять словам бритта, и из поля зрения упускать его тоже нельзя.

На то, чтобы высадить с судов восемь легионов, ушел целый день, но все прошло гладко, даже излишне гладко. Кроме Админия, ни один бритт высадки римлян не увидел. Но даже когда выволокли на берег последнюю лодку, Веспасиан со своими передовыми отрядами готов был ко всему, и вооруженные короткими мечами и острыми копьями солдаты до вечера осматривали окрестности в поисках засады.