Валерий Язвицкий - Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая)

Татарский вестник вновь распростерся на полу перед великим князем.

— Встань и слушай, — молвил великий князь. — Передай царевичу: «Буду здрав и прими от меня селям. Спасибо тобе за верную службу. Вестников же обо всем всегда мне шли».

Обернувшись к начальнику своей стражи, Иван Васильевич добавил:

— Дай доброе угостье вестнику, пусть отдохнет и едет восвояси.

Когда вестник вышел, пятясь задом к дверям, государь сказал:

— Думу продолжать будем, токмо ты, Федор Василич, не забудь наместнику моему московскому, князю Ивану Юрьичу Патрикееву, о посольстве сем довести и скажи от меня, чтобы все нарядил для такого множества людей и коней, да и о страже доброй и крепкой не забыл. Не вышло бы зла ни нам, ни татарам. Передышка от татар нам еще надобна…

В лето тысяча четыреста семьдесят четвертое, мая восемнадцатого, родилась великому князю дочь от Софьи Фоминичны, всего за три дня пред Еленой и Константином, и в честь этого праздника наречена при крещении Еленой. Этот год с самой ранней весны дни стояли теплые и веселые, и время бежало незаметно. Двенадцать дней вот прошло, а словно вчера мелькнул Николин день с посевом яровых, потом прошли и Лукерья-комарница, и Сидор-огуречник, и Пахомий-теплый, а ныне вот, когда льны — Олене, а огурцы — Константину, именины уж настали новорожденной, поздравляй уж ее со днем ангела.

Отпраздновали и крестины и именины весело, но великий князь, уходя после обеда в свою опочивальню, снова стал мрачным. Вспомнил он несчастье великое, что случилось в Москве накануне: храм красоты чудной, Успения Пресвятой Богородицы, заложенный еще покойным владыкой Филиппом и ныне только что законченный, нежданно рухнул среди ночи со страшным грохотом и треском. Была, по словам зодчих, в строительстве этом ошибка в стеносложении допущена. Северная стена храма была высокая, но сложена в один кирпич, а изнутри отягчена каменной лестницей, переходящей на переднюю стену. От тяжести лестницы стена эта переломилась, упала и рассыпалась по самый алтарь. Упали вслед за ней и своды все ближние. Целыми остались южная и задняя стены, столпы же и своды над алтарем только сдвинулись и потрескались.

— Как, Иване, — обернувшись в дверях, горестно спросил великий князь, — разбирают ли своды и стены у Пречистой?

— Спешно сие деют, — ответил сын, юный соправитель. — Все каменщики на работу согнаны, а зодчие, бают, вборзе разберут своды и рушенья более не допустят…

Великий князь, взглянув на сына, заметил у него желание о чем-то спросить, и сказал:

— Яз, Иване, беседу днесь с тобой хочу вести.

Когда оба великих князя вошли в покой государя, Иван Васильевич сел за стол и сказал:

— Садись, сыночек, рядом. Хочу о многом с тобой баить: о друзьях и ворогах, о Новомгороде, о рубежах наших и прочем…

Глаза княжича загорелись.

— Рад яз! — воскликнул он. — Хоша о многом сказывает мне Федор Василич, но тобя, государь-батюшка, более яз слушать люблю. Мысли твои вельми разуметь хочу…

Иван Васильевич улыбнулся и достал из ящика стола большую, свернутую в трубку карту, на которой начертаны были рубежи Московского великого княжества и его удельных княжеств, рубежи других русских великих княжеств с их уделами и границы всей Руси с соседними с ней иноземными государствами — латинскими и мусульманскими.

— Ведомо мне, Иване, — молвил великий князь, — что ты в приказах бываешь, делам там государственным обучаешься. Ведаю, что ты и дело ратное любишь и разумеешь. Хорошо деешь: все сие государю знать надобно. А как ученье твое?

— Яз разумею по-латыньски и по-фряжски, — живо ответил княжич, — люблю книги иноземные читать о ратном деле, о строении стен, стрелен, врат железных и мостов подъемных. Ведаю ныне, как пушки льют и как огненный наряд и для какой потребы наряжать надобно. Во всем воеводы мне помочь дают, а что яз по книгам уразумею — они на деле мне кажут.

— Добре сие, добре, — сказал великий князь, — все государю ведать надобно. По-латыньски и по-фряжски и на иных языках разуметь также корысть немалая: без толмачей сам уразумеешь, что тайно ведать захочешь, а может, и жена у тобя будет из иноземных царевен или княжон…

Сын густо покраснел и опустил глаза под острым взглядом отца. Иван Васильевич вспомнил свою юность и усмехнулся.

— Эх ты, девица у меня красная, — молвил он, ласково потрепав сына по плечу, — ну, да о сем в свое время. Гляди вот сюда и слушай.

Великий князь медленно развернул и расправил карту, положив на углы ее тяжелые дубовые кружочки, чтобы не коробилась.

Указав на запад, он повел перстом вдоль рубежей с иноземными государствами и начал:

— Отсель вот грозят немцы, и первое оплечье у Руси против них — псковичи. Псковичам же токмо Москва может помочь. Новгородская же Господа сама готова сожрать Псков, поделив его с немцами, дабы всю торговлю его собе захватить…

— А где ко Пскову нашим полкам проходить? — спросил молодой великий князь Иван Иванович.

— Через Тверское княжество, сыночек, ибо новгородцы и Торжок и Тверь рублем бьют. Захватили они все торговые пути вплоть до нашего Волока Ламского. С немцами ганзейскими у них докончания на сие есть. Ганза-то через Господу новгородскую до самого Каменного пояса [64] Каменный пояс— Уральский горный хребет. торговую паутину плетет. Посему Тверь-то с нами дружит, как и псковичи. С нами им выгодней…

Поглядев на карту и помолчав, государь повел перстом от Псковской земли на юго-восток через Великие Луки к Волоку Ламскому, а отсюда вдоль южного рубежа Московского княжества до Рязанской земли.

— Здесь, Иване, — продолжал Иван Васильевич, — постоянно грозит нам Казимир, круль польский, он же и великий князь литовский. Тут мы с ним на рубеже лицом к лицу стоим, а он и татар сюды приманить может из-за Рязани, через Дикое Поле.

— Страшно сие, — воскликнул Иван Иванович, — сколь ворогов-то у нас! Да удельные!..

— Забыл тобе сказать еще о свеях и карелах, которые Руси грозят через Новгород с берегов Варяжского моря. Великий князь замолчал, брови его сурово сдвинулись. Иван Иванович с тревогой глядел на отца, охваченный страхом: казалась ему гибель Руси неминуема.

— Государь! — воскликнул он сдавленным голосом. — Где же помочь нам, от кого?

— Токмо от Бога, сыночек, да от нас самих, от Руси православной, — молвил Иван Васильевич и снова замолчал, рассматривая внимательно карту.

Княжич не смел ему мешать. Иван Васильевич решал какую-то задачу ратную или другую какую, сын о том не ведал, но с любопытством следил, как отец, что-то пришептывая, быстро водил перстом по разным местам карты.

Наконец, оторвавшись от этого занятия, он сказал сыну.