Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

– Да, ты прав: Руметис был у меня. Молчи! Это не то, что ты подумал! Видишь, я все же оправдываюсь перед тобой. А я нечасто перед кем-то оправдываюсь! Мы просто говорили, мне было скучно – он развлек меня. Нет, не то. Скажу, как есть, и да простят меня боги! Я начала привязываться к тебе, солдат. Крепко, всем сердцем. А этого нельзя, мне – нельзя! И я позвала Руметиса… – Неопределенная гримаска тронула ее лицо. – Пустое, не думай о нем. Ты не представляешь, как мне бывает одиноко!

Она поежилась, и Тэху захотелось обнять ее, укрыть, защитить. И безумно захотелось поверить.

– Вы все не понимаете меня. Ты чуть больше, чем другие, хотя и говоришь, что любишь. Как объяснить?! Ты зовешь меня туда, откуда для меня не будет выхода! Мое время танцовщицы великого Амона-Ра истекает, немного осталось. Я должна подготовиться, чтобы мне позволили участвовать в высоких мистериях, посвященных богу Себеку. Мое сердце должно оставаться свободным! Священные крокодилы это чуют и не подпустят к себе, их не обманешь, а ты и я…

Она не договорила, повернулась и ушла к себе, и Тэху пошел за ней…

…Закрыта дверь, тлеют угли жаровни, белая кошка дремлет в круге желтого света. Как все переменилось буквально за час! Сначала она все пыталась объяснить Тэху что-то важное и все говорила и говорила, сжавшись в комок перед огнем. Конечно, он ничего не понял, но не выдержал и обнял ее. Она затихла, и наконец в ней проснулось то чувство, которого он так долго ждал. Пустячное событие – она сама, раскинувшись на постели, случайно задела свой зеленый сосуд, и он упал и разбился – не обеспокоило его, но Тийа страшно побледнела и прошептала: «Неизбежность… нет выхода…» – и слабо улыбнулась ему: «Впрочем, воля богов… Я рада». А потом просто уснула в его объятиях, а он, почти счастливый, охранял ее сон, не смея пошевелиться. В эту минуту он был уверен, что по своей воле не оставит ее, что будет с ней столько, сколько она сама пожелает, а дальше… Дальше – воля богов.

Ка-Басет отсутствовал месяц или чуть больше. Но как-то утром, едва дом начал просыпаться, Тэху пришлось уйти от Тийи через скрытый выход из ее покоев из-за того, что в коридоре послышался шум: господин вернулся неожиданно.

До вечера в дом никто не входил. Запрещено было появляться не только во внутренних помещениях, но и на внешних балюстрадах. Всем, в том числе и охране. Слуги болтали, будто господин намеренно появился без предуведомления. Джети удалось вызнать, что хозяева к ночи отправятся на барке в низовье Нила. Зачем? Никто не знал.

Тэху овладело унылое беспокойство. Джети пришла удачная мысль, и они вдвоем отловили бестолково снующую взад и вперед Пакхути. Джети «допрашивал» ее самолично. Сквозь беспрерывное хлюпанье носом и заикания удалось понять, что действительно господа уезжают, охрану («Да-да, всех, я ничего не путаю, господин офицер!») переводят обратно в гарнизон до особых распоряжений, а специальных сообщений для господина Тэху нет («Я не ошибаюсь, господин офицер! К тому же госпоже даже собираться трудно: ей, бедняжке, сильно нездоровится»).

– Что с ней? – Тэху тряхнул Пакхути за плечи.

Нубийка отчего-то смутилась и, глупо хихикая, опустила глаза:

– Ах, господин Тэху! Как же я объясню? Я стесняюсь.

– Ну! Говори!

– Так бывает, господин офицер! Особенно первое время. Это обычно для первых месяцев.

Она воспользовалась тем, что Тэху оторопело выпустил ее руку, и сбежала.

Джети присвистнул и поднял брови:

– Ты понял?

– Понял, Джети. Это даже мне понятно.

Теперь он точно знал, что сделает все, чтобы увидеть госпожу. Чтобы получить ответ на вопрос: кто отец ее ребенка? Он готов был отдать свою жизнь, лишь бы узнать это!

Проникнуть в ее покои через второй вход было на самом деле не так уж сложно. В комнате, насколько он мог судить по голосам, находились две женщины: сама госпожа и ее рабыня-нубийка. Они собирали вещи.

– Тийа! – Он появился неожиданно для нее, и она вздрогнула. – Тийа, это правда?

Она немного удивленно смотрела на него.

– Тийа, кто отец ребенка?

Вместо ответа она перевела взгляд на нубийку, та поспешно вышла в главную дверь. Теперь Тийа смотрела на него – спокойно, но несколько странно: ему показалось – возмущенно. Потом, будто принуждая себя, произнесла:

– Тэху, сейчас не время. Уходи!

– Тийа, ответь – и я уйду!

– Дурачок, уходи сейчас же! Немедленно!

Он упрямо ждал. Но в этот момент вбежала Пакхути и горячо зашептала:

– Сюда идет господин Ка-Басет.

Тийа молчала. Потом поморщилась, прижала ладонь ко рту и осела на циновку. Пакхути, причитая, стала выпихивать Тэху вон.

Он вернулся к себе и лег, уставившись в потолок.

– Поешь, – предложил Джети.

Тэху не ответил.

– Узнал что-нибудь?

Тэху лишь помотал головой и отвернулся.

Больше он Тийу не видел: господин Ка-Басет, через домоправителя, запретил кому-либо появляться на дороге, ведущей к реке, и вывез супругу быстро и незаметно.

Дом опустел. Утром они, все трое, должны были вернуться в гарнизон. Впрочем, Руметис, по его собственным словам, получил особые указания от Ка-Басета и рассчитывал через некоторое время продолжить у него службу.

Тэху провел ночь без сна. Да и как бы он смог уснуть? Тысячи сомнений и вопросов роились в голове! Один из самых болезненных: беременность Тийи. Тэху был уверен, что Пакхути ничего не напутала. А в таком случае – кто отец ребенка? Не Ка-Басет, это точно. Но не Руметис ли? Тэху продолжал сомневаться. Он очень хотел тогда поверить Тийе. Очень! Даже себя убедил, что верит. Но где-то на дне сознания, как илистый осадок реки, притаилось сомнение. Чуть тронь – и сознание затуманивалось.

К середине ночи, когда самые черные и тяжкие мысли лезут в голову, будто разгуливаются все злобные духи Вселенной, Тэху не выдержал и, вопреки запрету (впрочем, потерявшему силу с отъездом хозяев), пришел в ее комнату. Вещи валялись по всей комнате, видимо разбросанные в спешке срочных сборов. Тут и там – платья, кушаки, покрывала. На туалетном столике беспорядочно свалены флаконы и украшения. Несколько бус брошено где попало. Он подобрал одни, из граната, и сел прямо на пол, перебирая их в руке. Прохладные бусины стучали друг о друга, как крошечные тамбурины, и это немного успокоило его.

Сжимая в кулаке бусы Тийи и обращаясь через вещь к самой хозяйке, словно выстраивая мистический мост между своим и ее сознанием, Тэху зашептал:

– Тийа! Скажи мне последнее – чей это ребенок?! Скажи мне, Тийа! Я хочу, я должен знать – чей?!!

Он сидел так довольно долго, сумрачно всматриваясь во влажный блеск гранатовых граней, и, видя уже не бусины, а глаза Тийи, повторял и повторял один и тот же вопрос: «Чей?!»