Маргарита Разенкова - Девочка по имени Зверёк

Шакира подняла глаза. Длинные и медленные, как вечерние тени, ресницы господина дрогнули – ничуть не сонный, совершенно ясный и внимательный взгляд остановился на Шакире. Она почему-то не боялась его, но от неуверенности смотрела исподлобья. Господин склонился к ее уху (пахнуло не обыкновенно – терпко и дорого) и едва различимо прошептал:

– В глазах – лед, а в сердце – огонь! Так, Шакира?

Она даже не поняла, о ком он говорил. О ней? О себе? Сердце колотилось так, что в ушах звенело от его стука! Господин неспешно встал и пару раз хлопнул в ладоши – на пороге, как призрак, тут же возник Хафиз.

– Хафиз, – голос господина оказался низким, как рокот грозы, – приведи мне Биби.

Главный евнух склонился перед ним и сделал знак Шакире: «Пошли». Вслед уже удаляющемуся Хафизу господин добавил:

– И пусть принесут вина. Какого – ты знаешь.

В душе Шакиры, еле-еле поспевавшей за будто летящим по коридорам Хафизом, все смешалось. Она очень хотела спросить его: что случилось, почему господин отверг ее? Что она не так сделала? Но не решалась, а только вздыхала украдкой. Впрочем, недолго: она испытала и явное облегчение – не сегодня! Не сегодня!

Только на пороге женской половины дома главный евнух остановился и обернулся к ней:

– Слушай внимательно, птичка: не рассказывай ничего, не спрашивай ничего, не пытайся делать никаких выводов. Поняла?

– Да, Хафиз, – одними губами произнесла она в ответ.

– Ступай.

Они вошли в спальню. Никто не спал. Девушки тут же уставились на вошедших. Хафиз бесстрастным взглядом поднял с ложа обрадованную Биби и увел ее.

Шакира с помощью невольницы разделась и без чувств повалилась на постель. Она даже не слышала, как вернулась Биби…

…Утром очнулась ото сна, как от обморока: кто-то опять ссорился. Она с удовольствием поспала бы еще и с досадой приподнялась, чтобы разобраться, что происходит.

На своей постели, глупо размазывая по пухлым щекам слезы, рыдала Биби. Аиша, как могла, пыталась ее утешить, а заодно – образумить бешено хохочущую над Биби Гюльнару. Сулейма наблюдала за ними равнодушно, Тина – отрешенно, остальные – с испугом.

– А что… что… что я могла сделать?! – всхлипывала несчастная толстушка, закрывая лицо ладонями. – Когда я пришла, господин уже был сердит. Уже! Это не я его рассердила! Что я могла?! Ни у кого из вас не получилось бы его порадовать!

– Так уж и ни у кого? – презрительно скривилась Сулейма.

– Хочешь, я поделюсь с тобой кое-какими секретами, подружка? – хохотала Гюльнара, отрывая руки Биби от ее лица. – У каждой из нас есть свои маленькие секреты, которые так любит господин!

– Ну, хватит! – Аиша побледнела от досады. – Нет никаких секретов!

– Ты-то почем знаешь?! – Гюльнара переключилась на Аишу. – Тебя он зовет, только если ему стихов хочется послушать да посмотреть, как ты печально танцуешь! А я, например, всегда знаю, чего господину хочется!

– Всегда?! А кто месяц назад вернулся от господина со следами плетки на плече? – язвительно усмехнулась Сулейма.

Гюльнара вспыхнула и отвернулась. Все расхохотались, даже Биби улыбнулась. Аиша пересела к Шакире, и та, не удержавшись, спросила:

– За что он ее наказал?

– Не знаю. Сулейма знает. Она все знает. Скажет, если захочет.

Сулейма, видимо, услышала их и небрежно отозвалась:

– Все знают – госпожа всех нас предупреждала, да и Хафиз тоже: господин не любит, когда его в лицо целуют. Никому нельзя! Только госпоже, его супруге! Почему-то Гюльнара решила, что ей тоже можно. Получила, что заслужила, не будет забываться!

Шакира попыталась вспомнить, предупреждали ли ее об этом, и – не смогла. «Наверное, я многое упустила, – испугалась она, – теперь надо быть осторожнее!»

Гюльнара, не зная, на ком и как выместить досаду, подскочила к Биби и шлепнула ее по спине – Биби взвыла, дернулась прочь и зарыдала с новой силой.

– А-а! – будто обрадовалась Гюльнара. – Спинка болит?! Так тебе тоже досталось от плетки господина?

– Зачем ты ее мучаешь? – возмутилась Шакира. – Она-то в чем виновата?

– В чем?! – Гюльнара зашлась от злости. – А ты хотела бы попасть к господину после того, как он на кого-нибудь рассердится? Попробуй-ка!

– Это она виновата! – вдруг завопила Биби, тыча толстым пальцем в Шакиру. – Она! Я только сейчас поняла: это она не смогла порадовать господина, а досталось мне!

Биби так верещала, что Шакира вскочила на ноги, чтобы защититься, если Биби вздумает напасть. Но Аиша с тихим смехом потянула Шакиру за подол вниз:

– Не бойся, она не посмеет: нас наказывают, если мы деремся. Если она тебя поцарапает, ее будут бить евнухи!

Два евнуха уже торчали на пороге их спальни, сонно всматриваясь в лица девушек. Все притихли.

– Как они понимают, что мы ссоримся? – изумилась Шакира. – Они же глухие!

– Не знаю, почему-то догадываются, – шепотом ответила Аиша. – Говорят, их Хафиз как-то научил.

– Так он здесь не просто главный евнух? – пришло в голову Шакире.

– Нет, не только, – подтвердила Аиша, – он как наперсник и советник господина, а заодно и управляющий у него. Господин его очень ценит!

– Я боюсь Хафиза, – призналась Шакира.

– Кто из нас его не боится? – вздохнула подружка.

Тягучие однообразные дни: прогулки, болтовня, смена нарядов, баня, ссоры, разглядывание подарков и – ожидание, ожидание…

Встать пораньше и посидеть в уединении у фонтана с рыбками – было едва ли не единственным удовольствием Шакиры. Ночью выходить было нельзя, и она старалась уснуть пораньше, чтобы пораньше проснуться и побыть одной. Вот как сейчас.

Она сидела и думала о том, что если повезет и Аллах смилуется над ней, господин не позовет ее в спальню. У нее были основания надеяться: с самого начала ее зовут только петь перед гостями, затем – сразу отправляют на женскую половину. Обычно в такие вечера в покои господина уводят Сулейму. Реже – других девушек.

Шакира поболтала рукой в воде – рыбки резво уплыли к другому краю бассейна. «Да, пока он меня не зовет. Но вот хорошо это для меня или плохо, я не понимаю! И что я могу сделать?»

– Попробуй больше улыбаться, – прозвучал рядом голос главного евнуха.

Шакира вскочила:

– Я разговаривала вслух?

– Вроде того. Да сядь же ты! Поговорим немного. Ты здорова?

– Здорова, Хафиз. Только… – Она запнулась, испугавшись того, что чуть не слетело с губ: «Только лучше бы мне умереть! Рано или поздно это произойдет, раз я не подошла господину. А подошла бы – не лучше: умерла бы от ужаса прямо на его ложе!»

– Сама не знаешь, чего хочешь, – заключил Хафиз. – В гареме – плохо, в рабство – плохо. Умереть мечтаешь?

– Да, Хафиз! – и голос не дрогнул.

– Знаю. Должен предупредить: вряд ли у тебя это получится, даже если и решишься на такой грех.