Эдвин Вудхолл - Разведчики мировой войны. Германо-австрийская разведка в царской России

На четвертый вечер, оставаясь невидимым, я стал наблюдать за этой старой женщиной, которая прошла в тот же час и в том же направлении. Это укрепило мое подозрение, и я, вместе с сержантом и двумя солдатами решил следить за нею.

Она надвинула свою шаль плотно на голову и несколько минут спустя после семи часов вошла в поврежденную снарядами церковную дверь. Затем направилась к другой двери, ведущей к башне, и начала осторожно подниматься по развалившимся лестницам. Я следовал за ней чрезвычайно осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, но доски все же поскрипывали. Женщина остановилась на верху башни. Я был поражен, увидев, что развалившееся помещение в башенке занимал человек, одетый в форму английского сержанта.

В тот момент, когда она передавала этому человеку продукты, я вынул свой кольт и направил его на обитателей башни. Это было несколько рискованно, так как могло быть, что обнаруженный мною человек был действительно британским военнослужащим, которому было поручено провести специальное наблюдение. Я рискнул. Человек посмотрел на меня с презрением и спросил, не сошел ли я с ума.

Я инстинктивно чувствовал, что этот человек пытается втереть мне очки. На войне как на войне! Лучше честно ошибиться, чем дать ускользнуть шпиону.

Я сообщил офицеру о своих обязанностях и попросил предъявить документ о его полномочиях. Он хладнокровно расстегнул карман и вытащил оттуда бумажник.

— Ладно, — оказал он. — Что вам угодно?

И стал вынимать из бумажника различные документы. Это еще более усилило мои подозрения. Я ничего не сказал и проверил документы, которые оказались в порядке и, по-видимому, были настоящие. Он заявил, что он лейтенант, прикрепленный к одной батарее.

Сержант и оба солдата ждали на ступеньках колокольни.

Я немедленно их позвал и попросил сержанта поручить одному из своих подчиненных привести из указанной батареи командира.

Тогда подозрительный человек пожал плечами и сказал с мрачной улыбкой:

— Да, вам здорово повезло. Через шесть часов я был бы уже за линией фронта.

Я узнал, что он скрывается десять дней, в течение которых поддерживал непрерывную связь с неприятелем посредством полевого телефонного аппарата, который немцы умышленно оставили позади у разрушенной колокольни, во время своего отступления.

Старая крестьянка, — я в этом окончательно убедился, — действовала вполне чистосердечно. Она приняла этого человека за того, кем он ей отрекомендовался, т. е. за английского офицера, и думала, что делает хорошее дело, принося пищу в его уединенное убежище.

На следующий день его привели в главный штаб на допрос.

Я не имею точных сведений о его дальнейшей судьбе. Мельком видел я его в последний раз, когда он уезжал в сопровождении двух высших офицеров. Когда автомобиль тронулся, его злобные глаза встретились с моими, и в них промелькнуло выражение насмешки.

За время моего пребывания на действительной службе в британской контрразведке я видел немало странных вещей, знал о многих удивительных подвигах, служил под начальством многих выдающихся людей, исполнял всевозможные роли и прибегал ко всякого рода хитростям для того, чтобы бороться с неприятельским шпионажем. Но мне кажется, что из всех подвигов, которые были совершены на этой войне и которые дошли до моего сведения, самым искусным — и самым смелым был подвиг, совершенный одним неприятельским разведчиком в начале весны 1916 года у реки Соммы.

Тайна была паролем дня. Штаб 4-й армии неустанно следил за сохранением тайны. Однако, несмотря на все меры предосторожности, союзная контрразведка заметила, что какими то путями информация просачивается в неприятельский лагерь.

Недалеко от главного штаба армий находился крупный город Амьен.

Союзный контроль над шоссейными и железными дорогами был очень строг. Все движения приезжающих и уезжающих из военной зоны штатских были известны.

Французская контрразведка предостерегала британскую армию в Амьене, что дерзкий разведчик работает в тылу наших линий.

Однажды произошел взрыв больших складов, причем было убито несколько человек. Производство взрыва приписывали одному разведчику, носившему форму офицера-артиллериста французской армии. Согласно имевшимся данным, он был ростом 5 футов 10 дюймов. Длинный рубец, начинавшийся у глаз, проходил по левой стороне лица до рта.

Приблизительно неделю спустя произошел крупный взрыв на рельсовом пути около Мерикурского железнодорожного узла. К счастью, английский поезд, перевозивший солдат, прошел на час позже, иначе число жертв было бы ужасающим. Расследованием было установлено, что взрыв был произведен бомбой с часовым механизмом.

Потом, в течение нескольких дней, некоторые из наших тяжелых орудий, размещенных в секретных местах и тщательно скрытых позади линии неприятельского артиллерийского огня, подвергались беспрерывному обстрелу со стороны германских дальнобойных пушек и налетам германских бомбардировщиков.

Было ясно, что если орудующий среди нас разведчик не будет в кратчайший срок пойман, то это будет стоить нам многих человеческих жизней. К тому времени в результате его деятельности уже погибло 30 человек.

Из Амьена были получены сведения о том, что высокого роста офицер в чине майора, носивший английскую форму и имевший длинный рубец на лице, посещал гостиницы и кафе Амьена.

Расследование установило, что он болтал со многими из наших военных, которые по своему поразительному простодушию, несомненно, давали ему ценную информацию. Французская и наша собственная контрразведки принялись разыскивать человека с рубцом, но безуспешно. Тогда мне было поручено переодеться в штатское платье и попытаться найти его среди гражданского населения в Амьене.

В течение многих дней я посещал кафе, гостиницы, железнодорожные станции и все места, где собиралась публика, но, несмотря на все мои старания, я не нашел никакого следа опасного шпиона.

Я уже хотел отказаться от надежды найти этого разведчика в Амьене. Но тут я встретил одного француза в городской думе и рассказал ему о своей неудаче.

— Вы сказали, что у него рубец на лице? — внезапно спросил он меня. — У меня есть золовка, которая имеет ферму около Вилье-Бретоно. У нее живет один английский майор. Я там был в воскресенье и видел его в течение одной минуты. У него длинный белый рубец на лице. Вообще-то я его считал вполне порядочным человеком.

Он мне рассказал, где расположена ферма его золовки.

Предупредив француза о том, что все это нужно держать в тайне, я его тут же покинул и пошел к себе в гостиницу. Переодевшись в военную форму и захватив свой переносный электрический фонарь и револьвер, я на мотоцикле поехал на ферму. Здесь меня поразила какая-то атмосфера замкнутости и изолированности. «Майор» создал себе спокойное убежище как базу для своих операций. Поставив машину, я очень осторожно пополз к задней части маленького полуразрушенного дома.