Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель

Болезнь поразила императора во цвете лет и в зените деятельности. Он выбрался из тьмы долины смерти и увидел, что мир изменился, как предательская поверхность моря. Все стало не таким, как раньше. Хотя теоретически дважды два еще равнялись четырем, Юстиниан на практике не мог получить в результате больше трех с половиной. Хотя в принципе расстояние от Иерихона до Иерусалима равнялось расстоянию от Иерусалима до Иерихона, в действительности сила трения меняла это соотношение. Кроме того, Юстиниан столкнулся с духовным вызовом. Его надежды, его идеалы, его цели могли оказаться (или уже оказались) недостижимыми. Но он не стал от них отказываться.

Сам Юстиниан, хотя и несколько оглушенный и ослабленный, был готов до конца идти по намеченному пути и толкать по нему других. Его крестьянская кровь, будучи упрямой стихией, не позволяла ему задуматься о том, что на свете существует отступление. Время шло, и все яснее становилось, что идти по этой дороге Юстиниану, скорее всего, суждено одному. Круг преданных сподвижников рассеивался.

Об этом Прокопий пишет в своей «Истории». Подданные Юстиниана с благоговением и ужасом взирали на растущую суровость цезаря, понявшего, что его усилия тщетны, но не оставившего свою решимость даже после того, как решимость растаяла в сердцах его подданных. Стражники, дремавшие на своих постах, часто слышали в ночной тишине размеренные шаги, а потом замечали шедшего по дворцу цезаря. Рассказывали, что иногда его видели расхаживающим по ночному дворцу без головы. Юстиниан всегда был человеком, который с трудом мог долго стоять или сидеть в одном положении. Теперь его неугомонность стала вызывать ужас. В народе стала распространяться легенда об императоре-демоне, [45] Прокопий приводит сведения о нескольких случаях, когда императора видели без головы. В одном случае его видели (естественно, не Прокопий) исчезающим, как чеширский кот. Легенда достойна изучения, ибо это один из редких случаев, когда подобная сказка родилась не в устах темных невежественных людей, а вышла из-под пера высокообразованного писателя. который вел себя подобно Филиппу Вандереккену, который шел к своей цели, невзирая на Божью волю.

Прокопий отразил в своих писаниях идеи большей части римского правящего класса, приукрашивая и расцвечивая эту тему. Как только аристократы и чиновники осознали возможную цену, они отшатнулись от политики, которую император решил вести до конца, несмотря на войну, эпидемию, голод, землетрясение и даже возможную гибель всей нации. Во многом они заблуждались, а прав был все-таки император; они были глупы и неспособны, а он был умным и сильным человеком. Но в одном они были абсолютно правы: он начал идти против естественного хода вещей и против хода истории. Нельзя сомневаться в страхе и ненависти, которые охватили людей, от имени которых выступал Прокопий. Эти люди были потрясены его решимостью, напуганы его суровостью, которой он укрепил свое сердце. Государственный муж, отличающийся такой твердостью, работающий ночами напролет и не знающий отдыха, — такой правитель не может быть человеком. Так родилась легенда.

Велизарий не обладал и тенью такого характера. Он не имел притязаний занимать столь высокое кресло или сталкиваться с подобными проблемами, предпочитая более простую жизнь воина.

События, связанные с отзывом, опалой и реабилитацией Велизария, и организация его нового похода продолжались около девяти месяцев. В мае, через год после окончания эпидемии чумы, Велизарий отправился в Далмацию, на этот раз взяв с собой Антонину. Во Фракии он начал собирать свой новый комитат. Он был небольшим, ибо, когда Велизарий прибыл в Салону и соединился с Виталием, военачальником в Иллирии, их объединенные силы составили всего четыре тысячи человек, [46] В конце итальянского похода комитат Велизария достиг численности 7000 человек. (Прокопий. «Тайная история».) что, конечно, нельзя назвать полноценной армией. После того как Велизарий помог захватить Отранто, он отбыл в Полу, в Истрию. Оттуда он пошел к Равенне. За время опалы Велизарий не стал худшим воином, чем был раньше. Поразительная слабость, какую он проявлял во время этой войны, была обусловлена не его личными недостатками, а тем, что из его рук был вырван чудесный инструмент побед. Многообещающая кампания в провинции Эмилия к югу от По закончилась отступлением иллирийского войска, которое осталось без жалованья и узнало, вдобавок ко всему, что в Иллирию вторглись гунны. Велизарию пришлось оставить Иллирию. Была потеряна Болонья, за ней Ауксим, захваченный с таким трудом несколькими годами ранее. Все подвиги победителя Гейламира и Витигиса свелись к захвату Отранто и укреплению Песаро. Это все, чем он мог заглушить боль поражения.

В это время все внимание и ресурсы Юстиниана были привлечены к другому месту: к персидской границе, от командования войсками на которой решительно отказалась Антонина.

В тот момент внимание всей империи было приковано к Хосру. Готы могли подождать, как и завоевание Италии. Хосру поставил на повестку дня вопрос о самом существовании империи как государства. Нападение персидского царя было столь стремительным и мощным, что перед ним поблекла готская угроза. Хосру начал военные действия с наступления на Эдессу, которая занимала в тот момент ключевую позицию. С падением Эдессы становилась беззащитной вся римско-персидская граница. Если же Эдессу удастся удержать, то удастся остановить и самого Хосру. Все деньги, все умы и все воины, которых смог собрать Юстиниан, были направлены в Эдессу.

Эдесса имела легендарную историю, делавшую ее особенно значимой. Если верить старому епископу Евсевию, [47] В Эдессе также находился присланный Иисусом Абгару плат с отпечатком священного лика. то в его дни (во времена Диоклетиана и Константина) в архивах Эдессы хранилось письмо, написанное Иисусу Абгаром, который приглашал Христа посетить Эдессу. «Есть у меня здесь городок — маленький и честный, который будет достаточен для нас обоих», — писал Абгар. Обитатели «маленького городка» с гордостью хранили эту историю, передавая ее из поколения в поколение. Они с еще большей гордостью относились к письму Иисуса, в котором последний объяснял, почему он не может посетить Эдессу, но обещал после своего вознесения прислать в город своего ученика. Этим учеником стал Фаддей, брат святого Фомы.

Если бы история на этом обрывалась, она выглядела бы впечатляющей, но это не конец. Утверждали, что в своем письме Иисус написал, что персы никогда не захватят Эдессу. Именно это место разожгло захватнический аппетит огнепоклонников персов и вселило мужество в жителей Эдессы. Таким образом, схватка за город была не только борьбой воинов, но и борьбой религий.