Крипалани Кришна - Рабиндранат Тагор

Тагор был пионером в области образования. Последние сорок лет жизни он получил наибольшее удовлетворение от труда школьного учителя в бедном провинциальном окружении, хотя он достиг славы, которой в Индии прежде не знал никто. Тагор был первым в своей стране, кто разработал и внедрил принципы образования, ставшие теперь общепризнанными.

Махатма Ганди ввел систему обучения с помощью искусств и ремесел через много лет после того, как Тагор разработал ее в Шантиникетоне. Надо помнить, что Махатма вывез первых учителей для своей Начальной Школы из Шантиникетона. Первые эксперименты в сфере того, что ныне называется «общественным развитием», были проведены Тагором сначала среди крестьян в его собственных поместьях, затем на курсах, которые он основал с этой целью и назвал Шриникетон. Его труды по проблемам аграрного образования и развития сельскохозяйственных кооперативов до сих пор являются наиболее ценным руководством для всех работающих в этой области. Если бы Тагор не сделал ничего, кроме создания Шантиникетона и Шриникетона, этого было бы достаточно для того, чтобы назвать его одним из величайших создателей индийской нации.

Он испытывал презрение к шумному политиканству, сравнивая его с паровозом, который все время свистит и выбрасывает огромные клубы дыма, но не двигается. Для тех, кто стоял у кормила государственного корабля Индии, его советом было: «Бойтесь не волн на море, а щелей на вашем корабле». Если мы потеряли независимость, то это произошло не потому, что англичане нас перехитрили, а потому, что мы сами оказались слишком слабыми. Мы перестали верить в себя. Вместо того чтобы пробудить источники нашей собственной силы, мы довольствовались собиранием отрепьев из чужих мусорных корзин.

Хотя за пределами Индии Тагор выступал как пропагандист и популяризатор индийского духовного наследия, в своей родной стране он был строжайшим критиком ее общественных институтов и религиозных обычаев, которые закрепляли предрассудки и неравенство и призывали терпеть несправедливость. Он сравнивал общественную систему своей страны с двухэтажным домом без лестницы, которая бы соединяла обширный лабиринт затхлых, кишащих микробами трущоб на первом этаже с убогими, обставленными с дешевой претензией на моду квартирками на верхнем этаже. Тагор вновь и вновь предупреждал, что никакие политические чудеса не могут быть построены на зыбучем песке социального рабства.

Тагор не питал никаких иллюзий насчет того, что сегодня повседневно называется прогрессом — умножения комфорта и поклонения механизированной жизни. Под прогрессом он понимал рост средств, материальных и духовных, для всеобщего развития и свободного, ничем не сдерживаемого выражения человеческой личности. Он говорил: «Я верю в жизнь, только если она прогрессивна, и в прогресс, только если он находится в гармонии с жизнью. Я исповедую свободу человека от рабства у идола бесчеловечного величия».

По его мнению, настоящий кризис цивилизации был обусловлен не конфликтом между классами, между группами стран, между различными идеологиями или между Востоком и Западом, но между человеком и машиной, между личностью и организацией. Для собственного благополучия человеку нужна и машина и организация, но человек должен управлять ими и очеловечивать их, вместо того чтобы они его механизировали и обесчеловечивали.

Когда Тагор говорил о мире, «не перегороженном тесными стенами», его игнорировали как одинокого мечтателя не от мира сего и смеялись над вселенским размахом его симпатий. Он разъезжал из страны в страну, путешествовал по Азии, Европе и Америке с безнадежной миссией проповедовать ценности, которые могли бы сделать реальностью этот Единый Мир, в то время когда в его родной стране, воспламененной лихорадкой национализма, слова эти падали как семена в пустыне. С весьма ограниченными средствами он создал в Шантиникетоне центр интернационального обучения, который тогда возбудил в его современниках-националистах лишь удивление и презрение. Но поэт никогда не терял веру и не судил других поспешно. «Они называют тебя безумным, — говорится в одной из его ранних песен, — жди завтрашнего дня и молчи. Они кидают пыль тебе в лицо. Жди завтрашнего дня. Они принесут тебе цветы».

Тагор не был политиком. Но он видел четко и ясно предназначение человека и безошибочным инстинктом осознавал те ложные принципы, которые, будь они усвоены отдельными людьми или народами, приведут их к гибели. Махатма Ганди назвал его Великим Стражем, совестью своего народа, голос которого всегда поднимался, протестуя против любой несправедливости. Как поэт он всегда будет услаждать наши чувства, как учитель он всегда будет нести свет. У мира есть причины быть благодарным тому, чей гений был столь постоянно обращен к лучшему в человечестве.

Для западного мира основное значение Тагора заключается в том, что он многое сделал для лучшего понимания Западом Востока. Запад знал Восток уже в течение нескольких веков, но знал его в первую очередь как источник доходов, где вложение капитала приносило быстрые неслыханные прибыли, как сферу влияний соперничавших имперских интересов, как практически неисчерпаемый рынок сбыта для промышленных товаров и христианской религии и как счастливые угодья для экзотических приключений, а иногда для упражнений в благотворительности. Случалось, западный мыслитель или ученый обращал внимание на какого-нибудь литературного классика или религиозного деятеля, и тогда щедро воздавалась дань древней мудрости Востока. Однако общим отношением было чувство превосходства и главным побудительным мотивом — эксплуатация.

Совершенно очевидно, что на такой основе никакого истинного взаимопонимания не могло возникнуть. Между нациями, как и между отдельными людьми, корысть автоматически закрывает двери взаимопониманию, и тем не менее никогда духовное единство между восточным и западным полушарием не было столь важным для мира и процветания народов, как в XX веке. Необходимость понять и принять ценности, отличные от тех, которые свойственны собственному образу жизни, — вот величайшая духовная проблема, с которой мир столкнулся ныне лицом к лицу. Здесь ничего не сделать компромиссами и стыдливым затушевыванием различий; тем большее значение приобретает окончательный вывод, что истина имеет множество голосов, красота — множество форм и человеческая цивилизация — множество форм проявления.

Тагор вызвал на Западе интерес к настоящей Индии — не загадочной Индии, где когда-то засверкал Свет Азии, [4] "Свет Азии" — название поэмы английского поэта Мэтью Арнольда, изложившего на основе легенд и преданий жизнь и учение Будды. (Примеч. пер.). не Индии любителей древности, не романтической Индии из книжек о полосатых тиграх и магараджах, об обнаженных отшельниках и заклинателях змей, о благожелательных белых сахибах [5] Сахиб — господин. (Примеч. пер.). и их смуглых верных слугах, — но живой Индии, которая вскоре выковала оружие победы и вырвалась из своих цепей. Это был истинный голос цивилизации, которая видела много взлетов и падений, пережила множество превратностей процветания и нищеты, славы и унижения, но никогда не переставала быть собой, которая и в худшие периоды поражений никогда не гасила творческого огня и никогда не прекращала поисков Вечного в периоды самого высшего благоденствия. Этот голос был так же чист, верен и независим, как изречения «Упанишад», [6] Упанишады (букв, "сокровенное знание") — обширный жанр философской литературы древней и средневековой Индии. Древнейшие из них, как полагают, были созданы между V и III веками до н. э. (Примеч. пер.). написанные три тысячи лет назад. Его красота была проста, и его мудрость не замутнена пылью веков. Ценности цивилизации, которая видела, как поднимались и гибли империи, возникали и рассыпались в прах многие религии, как люди обожествлялись и божества развенчивались, должны быть отличными от ценностей, которые Запад считает своей интеллектуальной собственностью и, поскольку они имели хождение в течение нескольких веков, называет вечными истинами. Но эти две системы ценностей друг другу не противоречат. Они лишь стимулируют, дополняют друг друга. Каждому есть чему поучиться у другого, и тот, кто дает больше, сам становится мудрее.