Илья Гордон - ТРИ БРАТА

Возле миядлерского кургана, откуда с ним говорила по радио мать, было тихо и безлюдно.

«Что там?… – подумал генерал. – Все погибли или во время контратаки выскользнули из окружения?»

Наблюдатели засекли вражеские огневые точки. Большую часть артиллерии, как и предполагал генерал Ходош, противник сосредоточил в Кобылянской балке. Туда генерал и приказал направить огонь своих орудий.

Когда огонь противника был подавлен и в атаку пошли советские танки и мотопехота, вместе с наступающими частями вошел в Миядлер и генерал.

Вечерело. Солнце садилось. Густые облака дыма неслись по ветру навстречу войскам – это горели дома, подожженные фашистами при отступлении. Ярко-красный закат, смешавшись с багровым заревом пожара, залил почти половину неба.

Вскоре от многих домов селения остались только печные трубы, тлеющие головешки, битая черепица да осколки стекла. Остальные дома стояли без дверей и окон, обугленные и полуразрушенные.

Миядлер был пуст – ни души на обезлюдевших улицах.

«Миядлер теперь стал погостом, – вспомнил генерал слова матери. – Если есть на земле ад, то я в этом аду».

«Где она теперь? Где жители Миядлера? Где радость, которая бурлила в каждом доме, на перекрестках таких пустынных теперь улиц?…»

С душевным трепетом приближался генерал к своему дому, который был охвачен пламенем. В просветах густых клубов дыма, бившего ему прямо в лицо, генерал Ходош увидел грушевое дерево, которое он посадил когда-то. Мимо с лязгом и грохотом проносились танки, катились орудия, скрежетали на крутом повороте машины. Но генерал, казалось, ничего не видел и не слышал. Опустив голову, он словно окаменел, глядя на жарко полыхавшее пламя. Наконец он очнулся и, все еще смутно надеясь найти хоть какие-нибудь признаки жизни в родном гнезде, вошел во двор. Крик отчаяния готов был вырваться из его груди: он увидел свою мать, она висела на нижнем суку грушевого дерева.

Вот и сбылась, Эстер, твоя мечта: еще раз встретилась ты со своим сыном Эзрой. Но смотрят и не видят мертвые, застывшие глаза, не видят своего любимца, жемчужину твоей вдовьей жизни, как ты его называла. Не поднимутся много потрудившиеся на твоем веку руки, чтобы обнять сына, гордость семьи Ходошей и Свидлеров, гордость всего Миядлера.

Когда Эзра Ходош поднял голову, он увидел партизан из отряда Охримчука. И первой порывисто бросилась к нему Марьяша…

1964

Г. Ременик. Илья Гордон и его герои

ТРИ БРАТА. Роман

Часть первая. Перевод Б. Дивинской.

Часть вторая. Перевод Б. Дивинской.

Часть третья. Перевод Б, Дивинской.

Часть четвертая. Перевод Б, Лейтина и Б. Дивинской.

Часть пятая. Перевод Б. Лейтина и Б. Дивинской,

МАТЬ ГЕНЕРАЛА. Повесть. Перевод Б. Лейтина и Б. Дивинской.

Мизинек – младший сын.

Реб – вежливая форма обращения к старшим или власть имущим.

Кришма – молитва перед сном.

Шульц – сельсий староста в еврейских земледельческих колониях на юге царской России.

Приказ – сельское правление, орган власти в колонии, занимавшийся главным образом сбором податей и налогов.

Триер – машина для очистки зерна.

Борух – благословенный (древнеевр.).

Толока – земля, оставленная осенью неперепаханной, предназначенная для пастбища.

Мазлтов – поздравляю.

Мажара – длинная телега с высокой решеткой по бокам.

Стендер – столик, на котором лежит молитвенник.

Филактерии – два кожаных кубика, в которых содержатся цитаты из Библии. Во время утренней молитвы в будни мужчины старше тринадцати лет привязывают один кубик к левой руке, а другой к голове.

Будьте здоровы.

Мустервирты – образцовые хозяева (нем.).

Пожалуйте! (нем.)

Вы немец? (нем.)

Да, немец (нем.).

Должен ли я здесь стать шульцем? (нем.)

Да, так, так! (нем.)

Евреи! (нем.)

Мне кажется, что он партизан (нем.)

Нет, нет (нем.).

Почему? (нем.)

Нет, нет, этому не бывать! (нем.)

Нет, нет и еще раз нет. Это невозможно (нем.).

Еврейка

Резерв Главного командования.

Говорите ли вы по-немецки? (нем.)

Мать (нем.)

Черт возьми! Проклятая! (нем.)