Юзеф Крашевский - Два света

Правда, не один раз говорили, что для такой бедной и низкого происхождения девочки блистательные таланты и высшие науки были излишни и на будущее время не только не обещали никакой пользы, но могли даже повредить ее карьере. Но так как, с одной стороны, одаренная чрезвычайными способностями Поля охотно перенимала все, а, с другой, Анне уже трудно было расстаться с нею, то и решили, что, сделавшись впоследствии гувернанткой, сирота может обеспечить свое положение. Таким образом, Поля осталась с Анной и сделалась в полном смысле восхитительной девушкой, так что по ее лицу, обхождению и разговору уже никто не узнал бы ее происхождения.

Равным образом и природа очень щедра была для этого ребенка, почти в одно время потерявшего отца, мать и будущность. Поля была в своем роде прелестное существо. Маленькая ростом, стройная, точно куколка, проворная, веселая, со светло-русыми волосами золотистого отлива, с прекрасными голубыми и всегда увлажненными слезою глазами, с овальным свежим и оживленным личиком, она восхищала всех, кто только видел ее. Остроумная нередко до злости, но при этом одаренная добрейшим и страстным сердцем, Поля своими взглядами, жестами, разговором и улыбкой обнаруживала пылкие чувства и как будто искала только предмета, чтобы воспламениться всей силой неугасимой страсти. В ее личике не заключалось ничего аристократического, но это был чисто славянский тип в одном из прелестнейших своих проявлений. Глаза, говорившие прямо душе и почти всегда наполненные слезами даже во время улыбки, уста, прелестно выгнутые, розовые, точно два лепестка цветка и немного оттененные страстью, носик правильный и чуть-чуть вздернутый, овал довольно круглый и с самыми изящными чертами, напоминавшими лица ангелов и детей, вдобавок ножка, ручка, талия, локоны — все это было гармонически прекрасно и в совокупности составляло такое целое, что при нем угасали даже более красивые, но не так счастливо сложенные женщины. При столь привлекательной наружности, сколько заключалось в Поле хороших свойств, возвышавших ее прелесть! Какая была в ней доброта сердца, ничем не украшаемая и наивно обнаруживающаяся! Сколько теплоты в душе! Сколько восторга и остроумия, как чудно отражались в ней в одно время меланхолия и веселость!

Впечатлительная, как листок мимозы, Поля ничего не умела скрыть в себе, любила страстно, ненавидела смертельно, каждую мысль и чувство обнаруживала против воли и с благородной искренностью, считая последнюю как бы священнейшим для себя долгом.

Поля была неразлучной подругой Анны. Уже давно ей следовало изыскивать собственное пропитание и трудиться для будущности, даже представлялись очень выгодные места, но подруги не могли расстаться, и Поля охотно посвятила себя панне Анне, способствовавшей ее высокому образованию. Одна из них, можно сказать, восполняла другую, одна другую поддерживала. Что бы стала делать Анна одна? Где Поле могло быть лучше, чем тут? Где бы она жила, как в родительском доме? Живость сироты, ее веселость, истинная или притворная, натуральная или восторженная, отгоняли от Анны печаль и меланхолию, в которую так легко она могла впасть.

Из разговора Юлиана с Алексеем мы уже видели, что молодой Карлинский всю жизнь мечтал именно о таком идеале женщины, какой судьба поставила рядом с ним. Природа, везде восполняющаяся контрастами, возбудила в нем стремление к существу, как можно менее аристократическому, но полному сил и кипучей жизни… Для него Поля была олицетворением юношеских мечтаний.

Отправляясь в город для окончания наук, Юлиан оставил Полю почти ребенком, а по возвращении нашел ее красавицей, в полной зрелости, увлекательною, и на первых же порах страстно влюбился в нее. Но он был человек благородный, потому первое движение сердца остановил разом и задумался над последствиями. Ему даже не приходило на мысль подлым образом обмануть бедную девушку, хоть она сама с детской наивностью привязалась к нему, искала опасности, преследовала его. Он знал, что не может жениться на ней, потому что родные употребили бы все средства воспрепятствовать этому и соединение их сделать положительно невозможным. Затем он решился преодолеть себя и подавить родившееся чувство.

Но любовь, это загадочное чувство, не подлежит каким-либо определенным законам, против нее еще не изобретено верных лекарств: одних она убивает, а других оживляет, нередко самая борьба с нею сообщает ей новые силы. Юлиан, поставленный в необходимость видеть Полю каждый день, жить в одном доме с нею и подвергаться нападениям девушки, уже любившей его, хоть еще не понимавшей, что делается с нею, и сжигавшей его словами, взглядом, вздохами, наконец дошел до степени страсти, граничившей с безумным отчаянием… Поля также не знала, какого рода чувство питает к Юлиану, не заглядывала в глубину своего сердца, и если ей иногда приходило на мысль, что это может быть любовь, то она почти радовалась этому желанному гостю, приносившему с собою вожделенные слезы, мучения и новый мир, хотя бы это был мир одних страданий. Не один раз, смеясь над собою, она спрашивала себя с бьющимся сердцем: "Что бы это значило?", и среди улыбки по румяному личику ее текли слезы.

"Немножко полюбить и умереть — разве мало этого? Из чего состоит наша жизнь, если не из слез и любви? Разве это не составляет счастья быть несчастливой в любви, выпить полную чашу жизни в одной капле яда и потом лечь в белый гроб с венком на голове для вечного покоя? Чего больше могу я ждать в здешней жизни?"

Так именно мечтала девушка в минуты тоскливого уединения и, не будучи уверенной ни в своем чувстве, ни в любви Юлиана, обходившегося с нею чрезвычайно холодно, заботилась не столько о спокойствии своей ничтожной жизни, сколько о горестях и счастье, какие могла принести ей минута страстной любви. О, безумна, невыразимо безумна была Поля!

Анна, более холодная в сравнении с подругой, в душевной простоте не замечая и даже не воображая чувств Поли, только смеялась над ветреностью сироты и нередко старалась умерять взрывы ее острот, веселости или печали, не видя во всем этом ни малейшей опасности. Ее сердце, созревшее раньше времени, крепко запертое от сердечных впечатлений, свободное от всех земных желаний и страстей, спало тихим сном ребенка в колыбели… Она также была женщина, но сокровища любви, какими одарил ее Бог, принесла в жертву исключительно своему семейству и, как сестра милосердия, служила только другим, забывая о себе. Любовь ей представлялась ребячеством, игрушкою, чем-то слишком земным, низким и не стоящим того, чтобы расточать на нее сокровища души и сердца…

Однажды, когда все карлинское общество, то есть полковник с женою, президент, Анна, Юлиан и Поля, вели в салоне разговор и нетерпеливо ожидали минуты, чтобы разойтись, не нарушая приличия, вдруг отворились двери, и представьте общее изумление, когда они увидели почти вбежавшего незнакомца, человека из другого света, известного нам Алексея.