Юзеф Крашевский - Два света

Единственным нравственным правилом Альберта было для собственной пользы избегать всего, что могло подвергнуть его ответственности перед законами или перед общественным мнением… Альберт не был развратен, но только вследствие предварительного соображения, что излишество во всяком отношении вредно, он даже не был страстен, но, как хороший актер, умел представиться и поэтом, и страстным человеком, и даже в высшей степени религиозным. Холодный, как лед, веселый, как птичка, вежливый, приветливый, умея во всех случаях выказать себя с самой блистательной стороны, Альберт всех очаровывал и привлекал к себе, и стоустая молва везде прокричала о нем, как о редкости, феномене, воплощенном совершенстве.

Надобно прибавить, что Альберт был член семейства, состоявшего из шести человек, проживавшего в прекрасной деревне, но бедного. Но он так искусно играл роль богача, так хорошо умел вести знакомство с Сулковскими, Дзялынскими и другими аристократами, что никто не смел даже подумать, что состояние молодого человека довольно ограниченное… Между тем, существенной причиной его приезда к родным была потребность узнать о состоянии дяди графа и осведомиться: нельзя ли чего-нибудь надеяться от него и, кто знает, может быть, он имел еще в виду жениться на богатой.

Гость произвел в Карлине огромное, могущественное, неотразимое впечатление. В самом деле, он говорил по-французски, как природный француз, по-немецки, как шваб, по-английски — точно Джон Буль, притом еще, он возвращался со скачек прямо из Эпсома и Шантильи, слышал Рашель, мадам Виардо, Женни Линд, Крувелли, лично знал Дюма и Ламартина, был du dernier mieux с Понятовскими во Флоренции, с аристократией всей Европы, с журналистами и т. п., всех называл по имени, танцевал на вечерах у принцессы Матильды, был одним из любимцев Бонапарта и как нельзя лучше принят при Саксонском дворе, несколько раз представлялся прусскому королю, и так далее.

Юлиан и президент живо почувствовали, какого знаменитого человека они принимают в своем доме. А так как Альберт сразу поставил себя на степень короткой дружбы и доверчивости с ними, то они не могли нарадоваться чести знакомства со столь редким и достойным гостем, положительно знавшим — какого цвета ложи в Парижской опере, с которой стороны вход в Jardin d'Hiver и как называются лошади, выигравшие последние призы. Даже президент с этих пор начал предполагать; что графский титул Замшанских принадлежит им по праву. Одним словом, Альберт очаровал всех. Но удивительнее всего то, что Анна, святая Анна также поддалась обаянию прекрасного юноши, бросавшего на нее самые чувствительные, меланхолические взгляды.

Алексей, привыкший видеть Анну всегда холодной, важной, самостоятельной и выше всех окружающих, был поражен глубоким изумлением, когда на другой день заметил, что и она находится под влиянием Альберта, занимается им, наряжается для него и смотрит на молодого человека так, как еще ни на кого не смотрела.

Что же было причиной такого переворота? Это неразъяснимая загадка. На каждом шагу мы встречаем непонятные симпатии: величайшие умы снисходят к самым обыкновенным, чистейшие сердца чувствуют влечение к самым развращенным… Разум напрасно усиливается противодействовать этому влечению и в подобных случаях служит лишь печальным свидетелем нашего падения.

В свою очередь, и Альберту все понравилось в Карлине: он с восторгом говорил об аристократическом замке, напоминавшем счастливые времена феодализма, о здешних садах, о семействе, о всех вместе и каждом порознь и охотно остался здесь на несколько дней.

Хороший тон и тонкий вкус гостя, очаровавшие всех, не произвели только ни малейшего впечатления на Алексея. Он в каждом человеке искал и добивался, так сказать, фундамента, но здесь он не имел возможности докопаться до него. Сколько раз он ни покушался завязать серьезный разговор, понять правила и взгляды пришельца, Замшанский всегда отделывался от него то шутками, то общими местами, то внезапным оборотом разговора, хоть очень ловким, но явно уклонявшимся от главного предмета.

Через два дня Замшанские уехали, дав слово опять навестить Карлин. По отъезде гостей, еще долго раздавались в стенах замка похвалы молодому человеку, только Поля, Алексей и Юстин ни слова не говорили о нем. Анна обратила внимание на беспокойное молчание Дробицкого и сама спросила его об Альберте.

— Ну, скажите откровенно, как он понравился вам? Что касается меня, то не скрываю, что я еще не видала подобного ему человека.

— Не смею противоречить вам, — отвечал Алексей.

— Мне кажется, что даже зависть ничего не найдет сказать против него. Какие манеры! Какой милый характер! Какой образованный ум! Как он учен и вместе скромен! Как хорошо знает жизнь! Одним словом: в этом человеке сосредоточены почти все прекрасные свойства!

Алексей только вздохнул и прошептал:

— Счастливец!

— Мне особенно для Юлиана хотелось бы, чтобы он короче познакомился с нашим домом, — прибавила Анна, понизив голос. — Я уверена, что он произвел бы самое благотворное влияние на моего брата.

— Не знаю… может быть, — проговорил Алексей.

— Кажется, вы предубеждены против него?..

— Я? Нисколько… но я не разделяю вашего общего восторга, он ловок, мил, вежлив — и больше ничего.

— Так учен — и так свободно смотрит на вещи, так наблюдателен и опытен!

Алексей замолчал. Но в эту минуту, как бы для выручки его из неприятного положения, подошел к ним Юлиан и, угадав предмет разговора, воскликнул:

— Верно, вы спорите насчет Альберта? Алексею он не понравился…

— Нет, нет, нет! — возразил Дробицкий. — Может быть, я только не понял его.

— Редкий человек! С какой силой воли и характером, но вместе с тем, какой нежный и снисходительный… ум поэтический и вместе практический… все есть в нем!

— Признаюсь, — отозвался подошедший президент, — я смотрю на него, как на торжество современного воспитания. Это человек в полном смысле свежий, с благородным сердцем и светлой головой! Ему предстоит блестящая будущность.

При таких единогласных похвалах Алексею ничего не оставалось делать, как потупить голову и замолчать. Он улыбнулся и не говорил уже ни слова. При виде этого Анна почувствовала явное неудовольствие, но, не сумев понять взглядов Алексея на жизнь, назвала их только несправедливым предубеждением.

Отъехав немного от Карлина, старик Петр Замшанский — любовник Лолы и молодой Альберт взглянули друг на друга.

— Ты покорил там всех, — сказал знаток в сигарах, — поздравляю тебя…

— Это дом очень милый, хоть на нем лежит ржавчина деревни, — отвечал Альберт. — Но панна Анна — редкая красавица!..

— И, вдобавок, добра и свята, как ангел! — подтвердил дядя.