Николай Абин - Прыжок самурая

В оставшейся части шифровки содержались сухие цифры. Резидент сообщал, что экспорт из США в Японию по годному для переработки металлическому лому, несмотря на эмбарго, вырос к концу октября почти в четыре с половиной раза, а по чугуну и листовой стали – втрое. Американцы спешили оснастить военную машину Японии, видимо, в тайной надежде направить ее на Россию.

«Все норовят поживиться за наш счет, а свою прибыль, как и в империалистическую, оплатить русской кровью. Мало того что Гитлер из кожи вон лезет, чтобы натравить на нас Японию, а тут еще эти хреновые союзнички норовят ее в спину подтолкнуть», – с ожесточением подумал Фитин.

Подтверждение своим невеселым мыслям он находил в разведдонесениях швейцарской и голландской резидентур, с ними перекликались и сообщения из Берлина, отправленные агентами Корсиканцем и Старшиной. Министр иностранных дел Германии Иоахим Риббентроп и посол в Токио Отт требовали от нового министра иностранных дел Японии Сигенори Того, в октябре 1941 года вошедшего в кабинет генерала Тодзио, немедленного начала военных действий на Дальнем Востоке, и тот обещал не затягивать.

В этой схватке не на жизнь, а на смерть ни усилия дипломатов Молотова, ни усилия советских разведчиков пока не приносили успеха. Времени, чтобы выполнить задачу Сталина, почти не оставалось, счет шел уже на недели, даже на дни. Япония, подталкиваемая с разных сторон Германией и США, балансировала на грани войны. Казалось, еще одно небольшое усилие, и она, потеряв равновесие, обрушится мощью отмобилизованных дивизий на Дальний Восток и Сибирь.

«А если это произойдет завтра? – Фитина бросило в жар. – Кто будет противостоять Квантунской армии? Пограничники? Наспех обученные части резервистов?»

Чуть меньше трех недель назад Верховный главнокомандующий решился вывести из региона и перебросить под Москву шестнадцать самых боеспособных дивизий. Операция проводилась в глубочайшей тайне, и пока, по данным харбинской резидентуры, японцы о ней не знают.

В том-то и дело, что пока… – но об этом даже не хотелось думать.

Фитин в сердцах отбросил радиограмму. Надо смотреть правде в глаза, возлагаемые на резидентуру надежды не оправдались. Разведчикам удавалось добывать данные, которые проливали свет на американо-японские отношения лишь частично. Агенты пользовалась второстепенными источниками, а значит, о каком-либо влиянии на ход переговоров между американцами и японцами не могло быть и речи.

В чем крылись причины неудачи? Кадры, вздохнул Фитин. Кровавый тридцать седьмой год косой прошелся по закордонным резидентурам Разведывательного управления Генштаба Красной Армии и НКВД, уцелело лишь шесть резидентов. Мощнейшая агентурная сеть, созданная еще при Дзержинском и усиленная стараниями начальника Иностранного отдела НКВД Артузова и руководителя Разведывательного управления Красной армии Берзина, рассыпалась, исчезла вместе со смертью наставников.

Артузов (Фраучи) Артур Христианович

Из личного дела А. Артузова

Артузов (Фраучи), Артур Христианович (02.1891, д. Устиново Кашинского уезда Тверской губернии – 21.08.1937). Родился в семье кустаря-сыровара, швейцарского эмигранта. В анкетах национальность указывал по-разному: итальянец, швейцарец. В 1909 г. окончил с отличием новгородскую классическую гимназию. С мая 1909 г. по февраль 1917 г. учился в Петроградском политехническом институте. С февраля по июль 1917 г. инженер-проектировщик Металлического бюро В. Е. Грум-Гржимайло, г. Нижний Тагил; с августа по декабрь 1917 г. инженер-проектировщик Металлического бюро В. Е. Грум-Гржимайло, г. Петроград. С декабря 1917 г. по март 1918 г. секретарь отдела материально-технического снабжения Управления по демобилизации армии и флота. В декабре 1917 г. вступил в РСДРП (б). Революционные взгляды формировались под влиянием большевиков М. С. Кедрова и Н. И. Подвойского (оба женаты на сестрах его матери).

Служба в РККА:с марта по август 1918 г. секретарь ревизионной комиссии Наркомата по военным делам РСФСР (гг. Вологда, Архангельск); с августа по сентябрь 1918 г. начальник партизанского отряда подрывников Северного фронта, инспектор снабжения северо-восточного участка Восточного фронта; с сентября по ноябрь 1918 г. начальник военно-осведомительного бюро Московского военного округа; с ноября 1918 г. по январь 1919 г. начальник активной части отдела военного контроля РВСР.

Работа в органах ВЧК – ОГПУ – НКВД:сотрудник органов с января 1919 г.; с мая 1919 г. особый уполномоченный Особого отдела (ОО) ВЧК; 1919–1920 гг. заведующий оперативным отделом ОО ВЧК; с 1 января по 1 июля 1921 г. помощник начальника ОО ВЧК; с 1 февраля по 15 октября 1921 г. начальник 12-го спецотделения ОО ВЧК; с 1 июля 1921 г. по 13 июля 1922 г. заместитель начальника ОО ВЧК – ГПУ РСФСР; с 13 июля 1922 г. по 22 ноября 1927 г. начальник контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ СССР; с 30 июля 1927 г. по 1 января 1930 г. 2-й помощник начальника СОУ ОГПУ СССР; с 1 января 1930 г. по 1 августа 1931 г. заместитель начальника ИНО ОГПУ СССР; с 31 июля 1931 г. по 10 июля 1934 г. член коллегии ОГПУ СССР; с 1 августа 1931 г. по 10 июля 1934 г. начальник ИНО ОГПУ СССР; с 10 июля 1934 г. по 21 мая 1935 г. начальник ИНО ГУГБ НКВД СССР; с 26 мая 1934 г. по 11 января 1937 г. 1-й заместитель начальника IV Управления Генерального штаба РККА; 13 мая 1937 г. переведен на должность научного сотрудника 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР (на правах помощника начальника отдела).

Присвоение воинских званий:21 ноября 1935 г. – корпусной комиссар.

Награды:орден Красного Знамени (18 июля 1921 г.); знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (5)» № 33 (1923 г.); знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (15)» (20 декабря 1932 г.)

Арестован 13 мая 1937 г.; 21 августа 1937 г. приговорен к высшей мере наказания Военной коллегией Верховного суда СССР. Расстрелян (позже жене было объявлено, что смерть наступила 12 июля 1943 г. в местах лишения свободы). 7 марта1956 г. приговор отменен за недоказанностью. Реабилитирован.

Фитин невольно поежился. Несколько лет назад здесь, на Лубянке, руководители Иностранного отдела, один за другим, бесследно исчезали в подвалах внутренней тюрьмы. Дело дошло до того, что докладные записки в Политбюро подписывали простые опера. В тридцать восьмом, когда фашисты захватили Чехословакию, а японцы проверяли крепость советских границ на Дальнем Востоке, из обескровленных резидентур не поступало вообще ничего. Руководство советской разведки в течение ста двадцати семи дней – почти полгода! – не представило ни одного внятного доклада наверх. Ему, зеленому оперу, тогда казалось, что в НКВД разведки больше нет. Но это только казалось. Фашизму готовы были противостоять миллионы патриотов в Европе и Азии, в Советском Союзе они видели свою единственную надежду на свержение чудовищного режима. Свежая кровь влилась и в глубоко засекреченные структуры. Разведка снова ожила, но, к сожалению, те потери, что она понесла во время репрессий, когда в месяц расстреливали по двести – триста сотрудников в месяц, полностью восстановить не удалось. Почти безвозвратно были утрачены ценнейшие источники информации, и теперь Фитину приходилось по крохам собирать то, что осталось. Он часами копался в делах «врагов народа», «проникших в святая святых – в органы НКВД, разведуправление РККА, в разведку Коминтерна и даже в саму ВКП (б)».