Сюгоро Ямамото - Красная Борода

— Эй, механик! — окликнула она возившегося у машины Мотои. — Давненько мы с тобой не виделись. Заглянул бы как-нибудь.

Мотои улыбнулся, помахал рукой, но ничего не ответил.

В другой раз она появилась у «двадцать восьмого» с ребенком на руках. Позвала Мотои и, протянув ему девоч­ку, сказала:

— Это Харуми. Я родила ее в Фусе. Правда, симпатич­ная?

Мотои слегка кивнул головой, неопределенно улыб­нулся, но опять не сказал ни слова.

О-Сай часто приходила на пристань, когда «двадцать восьмой» стоял у причала, и всякий раз приглашала Мотои в гости. Мотои улыбался, делал неопределенные жесты руками.

Однажды вечером после ужина Мотои, как обычно, рас­положил под тусклой лампочкой шахматную доску и, разго­варивая сам с собой, как он это делал последние годы, стал расставлять на доске фигуры. Доска была старенькая, купленная по случаю в магазине подержанных вещей, но на ножках. Фигуры, отлично выточенные из японского самши­та, издавали приятный, холодноватый звук, когда их ста­вили на доску.

— Вчера, кажется, твой был первый ход, — тихо вздох­нув, произнес Мотои. — Значит, сегодня я пойду первым.

Мотои успел сделать несколько ходов, когда в дверь постучали. К нему так редко заходили люди, что он даже не обратил внимания на стук, решив, что это гости к его сосе­ду — механику Акибе. Но стук повторился, и Мотои оклик­нули по имени. Он нехотя встал, бросил взгляд на доску, чтобы запомнить позицию, и пошел к двери. В дверях сто­яла О-Сай. Она была в выходном кимоно, густо напудрена. От нее исходил резкий запах дешевого одеколона, того самого, который употребляли официантки из ресторана «Усуда».

— Я пришла просить у вас прощения, — сказала О-Сай, заискивающе улыбаясь. — Можно войти?

Мотои стоял как вкопанный и молча улыбался. По выражению его лица невозможно было понять, приглашал он О-Сай войти в дом или отказывался ее принять.

О-Сай пригладила рукой волосы и сказала:

— Ну ладно. Сегодня я спешу, поэтому разрешите мне прямо здесь извиниться перед вами.

Выражение лица Мотои не изменилось.

— Простите меня, я тогда поступила нехорошо, — поту­пившись, произнесла О-Сай. — Все, что я наговорила вам о женщине по имени Фудзи, неправда. Кто-то мне намекнул на вашу связь — я и вспылила. Ни к какой Фудзи я не ездила и, уж конечно, с ней не разговаривала. Все это я придумала, надеясь, что вы станете возражать, рассеете мои подозре­ния.

Глаза Мотои сузились. Разве он тогда не сказал О-Сай, что никакой Фудзи у него не было, что все это ложь? Но ведь О-Сай и слышать ничего не хотела. Может быть, Мотои вспомнил об этом, но он не возразил О-Сай и лишь молча глядел на нее слегка сузившимися глазами.

— Но вы ничего не сказали мне, — продолжала О-Сай. — И я... я решила тогда: пусть будет как будет! По правде говоря, именно вы поступили нехорошо. — О-Сай возвы­сила голос. — Если это была ложь, сказали бы прямо: мол, все это досужие слухи и выдумки! Почему же вы промолча­ли? Почему?

Мотои улыбнулся.

— Ну да ладно, все это в прошлом. И к тому же, — во взгляде О-Сай появилось заискивающее выражение, — своим поведением вы доказали свою правоту: ведь и после того, как я вышла замуж и уехала в Фусу, вы ни на ком не женились! Когда я узнала об этом, я так обрадовалась, даже плакала от счастья. — О-Сай поспешно вытерла глаза.

Да, у Мотои было чувство собственного достоинства. Он не выставлял его напоказ, но свято хранил все эти годы. А чего только не пришлось ему вытерпеть с тех пор, как О-Сай прогнала его: ядовитые насмешки и злословие окру­жающих, намеки и сальные шуточки по поводу его связи с Фудзи, о которой он и слыхом не слыхивал! И только чув­ство собственного достоинства помогло ему все это перене­сти, только оно позволяло ему и теперь с неопределенной улыбкой выслушивать болтовню О-Сай, не порицая ее и не жалуясь на свою судьбу.

— Я в любую минуту готова вернуться, — тихим голосом продолжала О-Сай. — Вы ведь понимаете, о чем я гово­рю. Поверьте, у нас все будет хорошо. Мотои молча слушал.

— Обязательно все наладится! — В голосе О-Сай про­звучала уверенность. — Я сразу же приду, как только вы позовете. Надеюсь, вы понимаете меня, понимаете мои чув­ства?..

Мотои улыбнулся чуть шире, медленно поднял руку и слегка пошевелил пальцами. Трудно было предположить, что означал этот жест, а может быть, он и вовсе ничего не значил.

— Можете особенно не торопиться, — спохватилась О-Сай, пытаясь сгладить свою настойчивость и нащупать правильную линию поведения. — Я, собственно, не спешу и вас торопить не намерена. Понимаете?

Мотои молчал.

— Заходите в гости, — прощаясь, сказала О-Сай, — я научилась так рис готовить — пальчики оближешь. С реп­чатым луком и говяжьим жиром. А как попробуешь — не поверишь даже, что только лук да жир там. Приходите почаще. Буду вас ждать.

Улыбка Мотои стала еще шире, но он и на этот раз ничего не ответил.

— Бревно бесчувственное, — прошипела О-Сай, выйдя на улицу. — Грязный волосатый краб, я тебе еще это припо­мню.

Когда О-Сай ушла, Мотои медленно вернулся в комнату, уселся, скрестив ноги, перед шахматной доской и, глубоко вздохнув, уставился на фигуры.

— Значит, ты так пошел, — пробормотал он, — решил меня обыграть. Не выйдет! Ну-ка, а как ты на это отве­тишь? Что, не нравится?

Он взял двумя пальцами фигуру и припечатал ее к доске. Фигура издала холодноватый, приятный звук.

Песок не так прост, как кажется, — говорит Томи.

— А что же в нем такого особенного? — спрашивает Кура.

Разговор происходил майским вечером на море, куда друзья пришли «топтать» рыбу. В полнолуние, когда отлив бывает особенно сильным, море близ Уракасу мелеет и чуть ли не на целое ри обнажается дно. Кое-где в выемках остается вода — сантиметров на десять-пятнадцать выше лодыжки. В такие ночи опытные рыбаки отправляются на море «топтать» рыбу. Способ этот несложен: идешь по освещенной лунным светом воде, находишь подходящее, на твой взгляд, место, останавливаешься и поднимаешься на носки. Под ступней образуется тень, куда и устремляется рыба, спасаясь от яркого света луны. Тогда, выбрав подхо­дящий момент, быстро опускаешься на пятки и прижи­маешь рыбу ко дну. Остается только проткнуть ее заранее приготовленной длинной спицей — и добыча у тебя в руках. Автор и сам пытался таким способом ловить рыбу — она действительно подплывала под ступню. Рыбаки обычно «топтали» камбалу и терпуга, а в летнюю пору — крабов. Правда, при ловле краба нужна особая сноровка.

— Вот он, песок! — Томи ловко протыкает спицей при­жатую ко дну рыбу и, сбросив ее в проволочную корзинку, разминает на ладони прихваченные вместе с рыбой песчин­ки. — Поглядишь на него — песок и песок! Ничего в нем нет особенного. Ведь так?