Сюгоро Ямамото - Красная Борода

— В доме две комнаты и кухня, — продолжал Цугава. — О-Суги сама готовит и стирает. Все необходимое присылают родители. Ключ от входной двери есть только у О-Суги, в дом запрещено входить всем, кроме Ниидэ. О-Юми выпускают на прогулку лишь в сопровождении служанки.

— А существует ли способ излечить ее от этого недуга? — спросил Нобору.

— Кто знает? — Цугава покачал головой. — Ниидэ пытается ее лечить, но самое опасное — это периодически повторяющиеся приступы. Для этих случаев у Красной Бороды есть специально приготовленное лекарство. О-Суги как раз за ним и прибегала. Ниидэ никому его не доверяет, приготовляет самолично. Похоже, хорошее снадобье, но сильнодействующее.

«Чувственное наслаждение от убийства, — повторил про себя Нобору. — Психопатическая конституция... Это врожденное, а значит, преступления, совершенные девушкой, нельзя ставить ей в вину. Ведь не виновата же статуэтка в том, что ее вырезал неумелый мастер...»

Но к поведению Тигусы это не относится. Тигуса вполне нормальная девушка, и ей нет оправданий. Нобору закусил губу.

— Кто достоин жалости и сочувствия, так это О-Суги, — продолжал Цугава. — Конечно, она в услужении, и с этим ничего не поделаешь. Но как подумаешь, что ей приходится ухаживать за сумасшедшей и неизвестно, когда этому наступит конец... Ужас, да и только!

— Но ведь она в любой момент может отказаться.

— Нет, она не сделает этого, потому что сочувствует хозяину. Пожалуй, не только сочувствует, но, можно сказать, даже преданно любит его. — Цугава покачал головой и горестно вздохнул. — Честно говоря, я покидаю больницу без всякого сожаления. Грустно только, что больше не увижу О-Суги.

Нобору вспомнил, как зарделась О-Суги при встрече с ним.

О-Суги зарделась не потому, что увидала Цугаву. Она не питала к нему нежных чувств, хотя тот в разговоре с Нобору намекнул на интимные отношения. Ее заставил покраснеть пристальный взгляд Нобору. О-Суги сама призналась в этом, когда они познакомились поближе.

Нобору вскоре подружился с О-Суги, они даже стали встречаться, но, вспоминая потом об этом, он был вынужден признаться самому себе, что особой любви к О-Суги не испытывал. Скорее всего, не влечение, а тоска и отчаяние толкнули его к О-Суги. Только ей он и мог пожаловаться на свою судьбу. Не последнюю роль сыграл также интерес Нобору к болезни ее госпожи. О-Суги была прекрасным — лучшего не пожелаешь — слушателем. Нобору поведал ей, как попал в больницу Коисикава, откровенно высказывал недовольство здешними порядками и даже поделился своими сердечными переживаниями из-за измены Тигусы. Искренность и сочувствие, с какими О-Суги выслушивала жалобы Нобору, располагали к дальнейшей откровенности.

— Не буду я плясать под их дудку — не дождутся! — говорил он О-Суги. — Родители Тигусы да и она сама хитростью спровадили меня в эту дыру, но я добьюсь своего — они еще сами попросят меня вернуться!

— Вы так думаете? — О-Суги с сомнением покачала головой. — А мне кажется, ваша девушка не виновата в том, что вас прислали в больницу Коисикава.

— Почему ты так считаешь? — Нобору удивленно поглядел на О-Суги, которая впервые за время их знакомства позволила себе высказать свое мнение.

— Если родители нарушили данное вам обещание и выдали девушку за другого, она в этом не виновата, а вот господин Амано должен был как-то возместить эту потерю. По крайней мере помочь с назначением вас врачом при бакуфу.

Разговор этот происходил однажды вечером в конце февраля, когда Нобору и О-Суги впервые беседовали с глазу на глаз.

Перед бамбуковой рощицей, метрах в двадцати от дома, где находилась О-Юми, стояла скамейка. Всего в больничном дворе таких скамеек было семь. Они предназначались для больных, чтобы те могли отдохнуть и погреться на солнышке. Но эту скамеечку поставили в беседке специально для О-Юми. Туда никто из посторонних не заглядывал.

В тот вечер Нобору после очередной стычки с Ниидэ закрылся у себя в комнате и пил сакэ, купленное для него садовником. Однако тяжелый осадок после неприятного разговора с Красной Бородой не исчезал, и Нобору, прихватив с собой тыкву-горлянку с вином, вышел во двор, уселся на скамейке в беседке и стал потягивать сакэ прямо из горлышка. Вскоре появилась О-Суги. Она приготовила для О-Юми ужин и вдруг подумала: наверно, Нобору сейчас в беседке и ожидает ее. С полчаса назад у О-Юми был приступ, О-Суги дала ей лекарство — теперь госпожа уснула. О-Суги заперла дверь и пришла. Из ее рассказа Нобору заключил, что времени у них достаточно, вот и затеял этот разговор, тем более что был навеселе.

— Ты оправдываешь мою бывшую невесту, потому что добрая. На самом деле и она, и Амано — недостойные, бесчестные люди. Просто они испугались неприятностей и постарались меня спровадить в эту больницу. Меня не обманешь — я их насквозь вижу!

— Мне кажется, вас пригласил сюда господин Ниидэ, — возразила О-Суги. — Он давно уже говорил, что ему нужен хороший помощник, а Коисикава более, чем любая другая больница, нуждается в способном, знающем враче.

— В таком случае он ошибся в выборе. Чтобы быть хорошим врачом, знаний недостаточно. Нужны еще время и опыт. А я пока желторотый юнец.

Нобору сделал большой глоток и неожиданно закивал головой.

— Верно, есть причина, по которой он меня сюда затащил. Именно из-за этого я сегодня и поцапался с Красной Бородой...

— Ой, и вы так его называете?

— К черту! Слышать о нем не хочу!

...В тот день после ужина Ниидэ пригласил его к себе и попросил конспекты и рисунки, которые Нобору делал во время учебы в Нагасаки. Нобору отказал. Он изучал все разделы голландской [7] В XVII в. передовые представители общества («голландоведы») начали изучать медицину, астрономию, математику и ботанику по голландским книгам. Они требовали отмены политики изоляции Японии от внешнего мира, выступали за европеизацию страны. медицины, уделяя особое внимание терапии, и выработал оригинальный метод диагностики и лечения. Он связывал с конспектами и рисунками большие надежды и считал, что они утратят ценность и оригинальность, если достанутся кому-то еще.

«Я знаю врачей, ставших знаменитыми и сколотивших немалое состояние только на лечении глаукомы. Мои же методы самые современные и охватывают широкий круг болезней. Я добился всего собственным трудом и вовсе не обязан делиться знаниями с кем бы то ни было», — заявил он.

Однако Ниидэ не согласился с его доводами.

«Я не намерен выслушивать твои объяснения. Ступай и принеси конспекты и рисунки — больше я ни о чем не прошу...»

— Мне ничего не оставалось, как исполнить приказание Ниидэ. Вот я и подумал: не это ли причина моего приглашения в больницу Коисикава, — пробормотал Нобору, поглаживая тыкву с сакэ. — Только поэтому Красная Борода и смотрит сквозь пальцы на мое безделье, на мой отказ носить эту ужасную форму...