Сюгоро Ямамото - Красная Борода

Она сунула руки за пазуху, передернула плечами, смачно сплюнула и пошла прочь. Потом, неожиданно вспомнив о чем-то, обернулась к О-Сэн и спросила:

— Тебе знаком человек по имени Сёкити?..

... О-Сэн покачала головой. Она не могла и предположить, что речь идет о ее Сёкити.

— Не знаешь? Странно, — задумчиво произнесла О-Мон. — А он так настойчиво расспрашивал о тебе. Он уезжал в Осаку и недавно вернулся. Выходит, он не тебя имел в виду.

О-Сэн охнула — только теперь она поняла, о ком идет речь.

— О-Мон, скажи скорее: ты с ним встречалась? Где ты его видела?

— Так ты с ним знакома? Зачем обманываешь?

— Знакома, конечно, знакома! — воскликнула О-Сэн дрожащим от волнения голосом. — Когда он приехал? Где он теперь?

— Не знаю. Он заходил ко мне в гости. Прослышал, что мы с тобой подруги, — вот и пришел. Кажется, это было позавчера вечером. Я ему сказала, что не знаю даже, жива ли ты... Вспомнила — ну и голова же у меня! — он еще рас­спрашивал о Коте из мастерской Сугиты.

— О Коте? Почему его интересовал Кота?

— Не помню. Он посидел минут пятнадцать, не больше. Выпил одну, а может, две чашечки сакэ и ушел. А он тебе очень нужен?

— Он не сказал, где остановился? Не пообещал, что снова зайдет?

— Все, что знаю, я уже сказала. Да и то вспомнила о нем случайно. Навряд ли он снова появится, но, если все же заглянет, что ему передать?

— Скажи ему, — задыхающимся голосом прошептала О-Сэн. — Скажи ему, что я живу в квартале Хэйэмон и по-прежнему жду его. Жду!

Был тихий, безветренный, но очень холодный вечер. Котаро замерз и все время хныкал у О-Сэн за спиной, но та не стала его успокаивать, словно забыла о нем. Она доста­вила готовую работу в мастерскую, получила новую и, не чуя под собой ног, помчалась домой. Думала: вдруг Сёкити заглянул к ней и, не дождавшись, ушел. Где его потом искать?

Само собой, дома никого не было, и не похоже, что в ее отсутствие заходили.

Ту ночь О-Сэн провела без сна. Колокол пробил два часа пополуночи, а сон не шел. Она зажгла фонарь и до рассвета обметывала петли на таби, то и дело согревая дыханием закоченевшие пальцы.

Тот ли это Сёкити, размышляла О-Сэн. Если и в самом деле он, должен бы прийти сюда — ведь разыскал же О-Мон. Нет, наверное, это кто-то другой...

Спустя два дня, когда О-Сэн готовила для Котаро кашу, неожиданно вошла жена Томосукэ, сказав, что собралась в соседнюю лавку за морской капустой и решила по пути заглянуть. Еще недавно она кормила Котаро грудью. Тот узнал ее, радостно засучил ногами и стал что-то бормотать. Она погладила малютку по голове и, обернувшись к О-Сэн, спросила:

— Ты знакома с человеком по имени Сёкити?

О-Сэн испуганно поглядела на нее, а та, как ни в чем не бывало, продолжала:

— Он уже пять дней живет у нашего хозяина Кадзихэя. Кажется, он тебя хорошо знает. Мне об этом сказал муж.

— А этот человек и теперь живет у Кадзихэя? — преры­вающимся от волнения голосом спросила О-Сэн.

— Сегодня он еще там, но вроде бы скоро собирается уехать. Муж говорит, что многое теперь зависит от тебя, просил известить тебя о приезде Сёкити.

— Спасибо, я должна обязательно повидаться с ним. Сегодня же! Только покормлю ребенка — и сразу приду.

— Хорошо. Раз муж велел тебя предупредить, значит, это важно. Кстати, а какое отношение к тебе имеет Сёки­ти?

— Потом расскажу.

О-Сэн торопливо покормила Котаро, покрикивая на него за то, что он медленно ест. Сама удивляясь, почему так резко говорит с малюткой, и укоряя себя за это, она подхва­тила его на руки и помчалась к Кадзихэю.

Она вошла во двор через мастерскую и увидела у одно­этажного барака жену Томосукэ с ребенком за спиной, которая беседовала с одним из плотников. Завидев О-Сэн, она взяла на руки Котаро и шепнула:

— Иди к складу.

О-Сэн подошла к складскому бараку. Рядом высились штабеля свежераспиленных досок, от которых исходил при­ятный, чуть кисловатый запах. Сбоку под навесом плотники пилили бревна. Наверно, я очень бледна, подумала О-Сэн и, сдерживая волнение, потерла руками щеки. Надо было перед выходом из дома наложить белила и румяна, сделать прическу и нарядиться в новое кимоно, чтобы выглядеть красивой, — ведь три года прошло, как они расстались. Но ничего делать она не стала. Слава богу, она жива, не погибла в огне, не утонула во время наводнения — тут уже не до красоты, не до белил с румянами. Главное — она дождалась, и пусть Сёкити увидит ее такой, как она есть... Позади послышались шаги. О-Сэн обернулась. Да, это был Сёкити. На нем было теплое кимоно на подкладке, подпоясанное коротким поясом. Он остановился, скрестив на груди руки, и мрачно смотрел на нее.

— Ты вернулся, Сёкити, — сдерживая радость, прошеп­тала О-Сэн.

— Лучше бы мне не возвращаться, — резко ответил он. О-Сэн пропустила мимо ушей и эти слова, и тон, каким они были произнесены. Забыв обо всем на свете, она гля­дела на Сёкити и не могла наглядеться. Ей страстно хоте­лось кинуться к нему, спрятать лицо у него на груди... Но почему он не догадывается подойти к ней, приласкать? — подумала она. Ведь они не видались целых три года. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, закружилась голо­ва.

— Ты ведь больше никуда не уедешь?.. — прошептала она.

— Сам не знаю. Может, здесь останусь, а может, снова поеду в Осаку. Впрочем, мне сейчас все равно.

— Ты, должно быть, не знаешь, Сёкити, сколько мне пришлось пережить. — :Она шагнула к нему.

Сёкити поспешно отступил, разнял скрещенные на груди руки и зло поглядел на О-Сэн.

— И ты еще смеешь говорить об этом? А мне-то како­во — не понимаешь? — процедил он сквозь зубы.

— Что с тобой, Сёкити? Почему ты так со мной разго­вариваешь?

— Почему так разговариваю?! Разве не ты обещала дождаться моего возвращения? Я поверил тебе. Уж кому-кому, а тебе можно верить, считал тогда я и работал, отка­зывая себе во всем, — ел неразогретый рис и жалел о каждом часе, потраченном на сон.

— Но ведь я ждала тебя, как обещала! Разве не так?

— Откуда же взялся этот ребенок? — Глаза Сёкити гневно сверкнули. — Ты пережила землетрясение, пожар, наводнение. Я подумал, как тебе тяжело, — и вернулся. Но что я увидел? Прошу, не оправдывайся! Мне все известно: и то, что твой дом называют жилищем любовницы Коты, и то, что он — отец этого ребенка.

О-Сэн громко рассмеялась: уж слишком неожиданными, бессмысленными показались ей обвинения Сёкити. Но в глазах стояли слезы, а лицо исказилось от негодования.

— Если тебе смешно — смейся, но не делай из меня дурачка.

— Неужели ты всерьез думаешь, будто я от Коты родила ребенка? Надеюсь, сам-то ты не веришь в то, что сейчас сказал? Какая глупость!

— Я ведь предупредил тебя, что не желаю выслушивать никаких оправданий. Ты бы лучше поинтересовалась, что говорят о вас соседи. А мне еще с весны прошлого года стало известно, что Кота днюет и ночует в вашем доме. Но я этому не верил, не мог поверить! Но потом мне сказали, что у тебя от Коты ребенок. Теперь я убедился в этом соб­ственными глазами.