Юзеф Крашевский - Осада Ченстохова

У подножия горы в нескольких стах шагах от Ясногорской твердыни виднеется над зданием новициата маленький костел во имя святой Варвары, выстроенный недавно, несколько десятков лет тому назад. С другой стороны, костел св. Роха, защитника от мировой язвы, соединяет главную твердыню с монастырским селением, старинная приходская церковь которого гордо возносится над черными крышами домов. Вокруг стен (признак того, что они давно не видели войны и не служили для охраны) свободно прилепились деревянные клетушки, точно гнезда ласточек, и раскидываются все дальше и шире. Это лавочки торговцев, которые, стоя под стенами костела, ожидают паломников, покупающих памятки о Ясной-Горе: тут можно найти образки Богородицы, большие и малые, дорогие и дешевые, позолоченные и простые, на жести и на бумаге, божественные книжки, стихи в честь Божией Матери, безделушки с Ее именем, крестики, бусы, розаны и другие цветы, искусно сделанные так, что в сердцевине их сияет чудотворный образ, и тысячи других мелочей, какие освящают монахи-паулины каждый праздник и каждое воскресенье у алтаря, прикасаясь ими к кипарисовой доске и раздавая их потом уходящим домой. Под покровительством своей Заступницы немалая часть бедняков зарабатывает себе пропитание, живя набожностью толпы, которая волнами приливает к чудотворной иконе.

И теперь там не пусто; так же, как и в былые времена, в золотой век непоколебимой и горячей веры и почитания Богородицы. Не только вся Польша, но Русь, Литва и пограничная Силезия доставляли набожных странников, приходили чехи, моравы, венгры и немцы и люди из более далеких стран, так как слава о Ченстоховской иконе расходилась по всему свету. Так же, как в Рим с юга, так со всего северо-запада Европы шли целые караваны пилигримов с молитвами и песнями к Заступнице угнетенных. Как в источнике света сходятся лучи его, так тут встречались и объединялись толпы людей, сошедшихся с разных сторон к Ясной-Горе с единым горем и единой просьбой: помоги!

Одни шли пешком, ведя за собой запряжки и дворню, от услуг которой добровольно отказывались; другие медленно двигались три шага вперед, два назад, нарочно плетясь так с жаркими мольбами; одни питались в пути хлебом и водою; другие подаянием, в нищете, намеренно терпимой для Бога; третьи, исполняя обет, ползли на коленях, неся на себе кресты и тяжелые цепи; грешники, больные и нуждающиеся в помощи сходились вместе: убогий с богачом, крестьянин и вельможа, у одного алтаря, равными детьми единой матери. Великолепная и трогательная картина получалась тогда, когда навстречу утомленным пилигримам выходили монахи-паулины с крестом и хоругвями, здоровались с богомольцами и вели их в жилище, вверенное монашескому надзору. Уставшие набирались сил, погасшие взоры наполнялись новыми слезами; молитва горячей и усердней вырывалась из запекшихся уст, и каждый, падая ниц перед открытым образом, чувствовал, что с его плеч как будто скатывалось бремя, как будто вся тяжесть горя слагалась у ног Пресвятой Матери.

Издавна чудотворный образ на Ясной-Горе озарял Польшу благословенным светом чудес, будя в сердцах веру, привлекая к себе грешников, рассыпая вокруг себя милосердие. Не было никого, кто ушел бы от него не исцеленным, не утешенным в душе, верой своей не избавившись от болезни, не сложив ее перед Матерью Того, Который, будучи Богом, пожелал терпеть за нас, как человек, и умереть, как преступник. При взгляде на лик Скорбящей Матери распятого Бога, при воспоминании о великой кровавой жертве, уменьшалось и исчезало людское горе. С XIV века хранила Ясная-Гора образ, а короли и князья, нищий и богатый одинаково постарались в создании трона Покровительницы Польского королевства. Каждый нес, что мог: король горсть золота; гетман вешал у образа свою булаву; нищий посвящал свое обручальное кольцо; калека приносил восковую руку или ногу, завернутую в холст вместе с деньгами, кладя ее около сокровищницы. Епископ дарил свой золотой кубок; шляхтич вешал лампаду; каждый строил, украшал и обогащал это место, прославляя свое имя пожертвованием. И из этих-то многочисленных жертв постепенно вырастал костел, воздвигались стены монастырские, выросла колокольня, засияли алтари; литые из серебра изваяния святых встали кругом Богоматери, а сокровищница стала действительно сокровищницей, так как в ней скопилось то, что дороже драгоценностей — исторические воспоминания.

Не было костела, не было дома, где не знали бы Пресвятую Деву Ченстоховскую, а прославленные чудесами изображения ее были рассеяны по всему краю: в Глоговке в Силезии, в Сокале на Руси, в Топольне прусском, на Волыни, в Опорове в княжестве Ловичском, в Мстове, в Кракове, в Австрии в Нейштадте; и даже в Риме набожные люди, не имевшие возможности побывать в Ченстохове, постарались добыть копию с иконы, написанной св. Лукой, — чудотворную, как и та кипарисовая доска, на которой, по преданию, евангелист изобразил лик Пресвятой Девы в минуту вдохновения. Маленькие иконки встречались всюду: в хатах поселян, над убогой постелью, на доспехах шляхтича, на кольцах женщин и четках монахов.

Нельзя не сказать хоть несколько слов об истории этого образа и этого места.

Предание говорит, что св. Лука, евангелист-живописец, покровитель всех художников, сам нарисовал в минуту вдохновения образ Богоматери на кипарисовом столике, принадлежащем Пресвятой Деве, на котором, по словам легенды, "она занималась работой и читала святое писание, размышляя о небесном. Столик этот, его доску, она окропила и освятила своими слезами, а иногда принимала на нем пищу".

На этой-то кипарисовой доске, которую сам Иисус, приемный сын убогого плотника, вытесал всемогущей рукой для матери, давая нам пример труда, — живописец начертал святой лик Богородицы Для набожных женщин иерусалимских. Икона в течение веков переходила из рук в руки, пока не попала в Польшу. Ее открыла Царица Елена, мать Константина Великого, после того, как она чудесно уцелела во время осады Иерусалима Титом, и увезла ее с собой в Константинополь. Царица Ирина спасла образ от ярости иконоборцев. В конце концов царь Никифор подарил его Карлу Великому (803–810). Позднее икона сопровождала этого воителя в ег о походах, но как она перешла из рук покорителя славян к славянским князьям на Руси, это известно одному Богу. Мы находим икону затем в руках Владислава, князя Опольского. Ченстохов — последнее место пребывания этой реликвии, которому суждено было хранить Покровительницу Польши, — был прежде маленьким поселением вблизи Олыптына. Олыптын, создание человеческих рук, ныне представляет развалины и находится в упадке; он едва виден с колокольни и чернеет грудой разрушенных стен. Ченстохов же, дитя вековой набожности, пережил его разрушение, возносясь все выше и выше. Кажется, в четырнадцатом веке место это должно было разрастись еще больше, а Владислав Опольский, который неспокойные русские владения променял в 1377 году на княжества Добржинское, Быдгощ, землю Велюнскую и староство Ольштынское, был первым творцом будущего величия святого места.