Лютер Блиссет - Кью

Понадобился целый год, чтобы проследить пути векселей, которые мы выписывали, от одного купца к другому, и понять, где же ошибки в наших счетах. Таким образом мы узнали, что часть векселей, выходящих якобы из наших контор, оказались фальшивыми.

Во всех рассмотренных нами сделках была одна общая деталь — присутствие совершенно безобидного торговца полотном, сахаром и мехами. В связи с тем, что в наших глазах это уже было достаточно подозрительно, мы проследили маршруты его передвижений, и они показались нам весьма странными. Торгуя не слишком ценным товаром, он преодолевал вдвое большие дистанции, чем было необходимо для его дела. Товары из Швеции, которые могли продаться на рынках Антверпена, он вез в Португалию; товары из Бреста, на которые существовал громадный спрос в Англии, заканчивали свой путь на рыночных площадях Гамбурга, и все в таком роде. Короче говоря, наш купец предпочитал периферийные рынки. Вначале мы решили, что подобный выбор диктует ему погоня за прибылями, но затем поняли, что ошибались, так как его цены не слишком превышали средние. Но еще более необычным оказалось то, что он сам являлся кредитором нашей компании, открывшим счет в нашем отделении в Антверпене шесть лет назад.

Его зовут Ганс Грюэб, следовательно, он немец по национальности. И все же мои эмиссары не нашли ни малейших его следов ни на одном из немецких рынков. Выяснилось, что он впервые появился в Антверпене в 1538 году. Мы провели расследование в этом городе, узнав, что его компаньоном является еще более сомнительный и скользкий тип, некий Лол. или Лодевик де Шалидекер, или Элои Пруйстинк, бывший шесть лет назад простым кровельщиком и уже известный властям Антверпена, подозревающим его в ереси.

К настоящему времени мы уверены, что нашли виновных в ужасающем мошенничестве, совершенном по отношению к нашей компании. Правда, нам пока неизвестно, как им удалось изготовить столь совершенные копии векселей Фуггеров, тем не менее мы не намерены больше ждать, еще больше увеличивая свой ущерб.

Причина, по которой я решился просить о вмешательстве Вашей Милости, состоит в том, что в подобной ситуации я не считаю нужным сообщать о своих подозрениях местным властям. Если распространятся известия о том, что на рынках циркулируют фальшивые векселя, нашей компании будет нанесен невосполнимый ущерб. Это вполне могло бы вызвать кризис доверия к нашим делам, и вскоре мы бы увидели, как кредиторы забирают деньги из наших сейфов. Да будет мне дозволено добавить, что это имело бы самые страшные последствия для многих людей, не только для Фуггеров: интересы компании тесно связаны с жизнью многих дворов, в том числе и Святого престола.

К нашему общему счастью, существует приемлемый способ решения проблемы, который удовлетворит все стороны, без нанесения особого вреда.

Как я уже говорил, этот Элои Пруйстинк уже какое-то время подозревается в ереси, так как проповедует и практикует общность женщин, отрицает частную собственность и не признает, как мне сообщали мои информаторы, существования греха. Вплоть до последнего времени ловкость этого ничтожного еретика позволяла ему и его соучастникам постоянно избегать обвинений в богохульстве и отступничестве. Но так как Его Святейшество Павел III возродил инквизицию, поставив во главе ее Вашу Милость, я могу надеяться, что все эти ловкачи будут в конце концов выловлены и подвергнуты суду.

Таким образом, я умоляю Вашу Милость быть настолько великодушным, чтобы просто обратить внимание трибунала «Святой службы» на этих проклятых еретиков и ловких мошенников, дабы пресечь распространение их богохульных идей и одновременно гарантировать, что больше никому не станет известно об ущербе, нанесенном ими нашей компании.

Скромно надеясь на вмешательство Вашей Милости и веря в святость уз дружбы, которые нас соединяют, целую Ваши руки.

Из Аугсбурга, 6 мая 1544 года.

Антон Фуггер, слуга Божий

— Можешь не подходить ко мне и не жаловаться, что я тебя не предупреждал, дружище Опоринус. Вот уже два года, как я твержу тебе: не спускай глаз с этого Себастьяна Мюнстера. Ученик Меланхтона, настоящий мужик, член, два яйца, capito ? [50] Понятно (ит.). Написавший такую «Космографию», какой прежде никто и нигде не видел: география одновременно с приключениями, карты и анекдоты, текст и иллюстрации… потрясающая вещь — просто песня, capito? А ты позволяешь, чтобы ее напечатали эти замшелые пни из типографии «Эрикпетрина», пять тысяч копий за пять месяцев, mica brustulli ! [51] Мы тут не дурака валяем (ит.).

Пьетро Перна — настоящий поток слов на убогом немецком, перемешанном с латынью и итальянским, ворвавшийся без предупреждения в типографию мессира Опоринуса, одного из самых влиятельных печатников всей Швейцарии.

— Мы хотим subito [52] Немедленно (ит.). сделать итальянский перевод этого гения или хотим дождаться, чтобы его опубликовал кто-то другой? Что это? — Он хватает книгу с полки и листает ее, едва не разрывая своими жирнющими руками, а потом с отвращением швыряет на стол. Он подходит к Опоринусу и очень неуклюже обнимает его за плечи, потому что по крайней мере на голову ниже его. Размахивая руками, он призывает к всеобщему вниманию:

— Signori , [53] Синьоры, господа (ит.). великий Опоринус недавно напечатал книгу, которая гарантирует ему вечную славу! Необыкновенную «De Fabricа» [54] «О строении» (лат.). (Здесь речь идет о знаменитом анатомическом труде А. Везалия.) несравненного анатома и рисовальщика Везалия, интересующегося еще и сбором анекдотов о циркуляции крови. Этот шедевр без единой иллюстрации, который заставит в страхе бежать даже самого верного последователя Аристотеля! Ты можешь понять, дружище, что научные трактаты, в которых не показано то, о чем говорится, достойны только му-сор-ной кор-зи-ны?

Он мелькает между столами и нервно потирает руки, в то время как Опоринус бросает на меня виноватые взгляды. Итальянец, один из самых низкорослых людей, каких мне доводилось встречать, кроме настоящих лилипутов, чертовски упрямый, почти полностью лысый и не способный ни минуты стоять спокойно, Пьетро Перна — весьма известный в Базеле человек. Кажется, он каждый месяц ходит по типографиям.

Лезет с советами, что печатать. Осматривает все новшества и новинки. Безжалостно критикует почти все произведения и в первую очередь пополняет свои запасы книг запрещенных и изданных подпольно, которые он, в свою очередь, сбывает в книжных лавках во всех графствах, республиках, государствах и синьориях Северной Италии.