Лютер Блиссет - Кью

— Хотя мы и зашли так далеко, мой уважаемый господин, я позволю себе задать вопрос немного из другой области. Что стало бы с нами?

Тот же ледяной тон:

— Вами бы пожертвовали.

Я смотрю ему прямо в глаза:

— К вящей славе Господней.

— Вот именно. И на этот раз, герр Микеш, все будет совсем не так, как в Португалии, или в Испании, или в Нижних Землях. На этот раз с вами покончат раз и навсегда. Дело донны Беатрис уже запущено в производство; ее будут судить всего через пару дней. Венецианцев интересуют только ваши деньги. Караффа жаждет продемонстрировать власть инквизиции. Он желает лишить вас сил, создать вокруг вас пустыню и раздавить вас. Но так, чтобы это стало уроком для всех. Вы не сможете купить свободу, как делали в прошлом: люди Караффы неподкупны. Им поручена миссия, а свою работу они делают очень хорошо. Торговцам не испугать их бойкотом — они попросту ничего не значат. Вы правы: Венеция нанесет себе непоправимый ущерб. Но тот, кто не приспособится к новым временам, обречен на гибель.

Жуан почернел, он, выпрямившись, сидит на своем стуле, как статуя из красного дерева, не произнося ни слова.

Гресбек вновь обращается ко мне:

— И твоих анабаптистов сметут. Всех до единого.

— Невозможно.

— Идея Тициана была прекрасно продумана. Но совершенных планов не существует: довериться не тому человеку — обычная ошибка, за которую всегда приходится расплачиваться.

У меня в животе спазм.

— Две недели назад Пьетро Манельфи сдался инквизитору Болоньи. У него действительно превосходная память. Он выдал нам все имена, профессии и адреса членов секты. Естественно, он рассказал и о Тициане. Если он и в дальнейшем будет столь же полезен, то, возможно, заслужит прощение.

Я глубоко вдыхаю: в голове все перепуталось. Потом возникает предчувствие.

— Ты с ним встречался.

Он кашляет:

— Некоторое время я был на возбужденном против него процессе: я надеялся, что он выведет меня на тебя. Едва узнав эту новость, я поспешил в Болонью. И как раз успел встретиться с ним, так как Леандро Альберти, главный инквизитор, уже решил передать его в Рим, чтобы не брать на себя ответственность, расследуя столь важное дело. В данный момент Манельфи повторяет свои признания перед конгрегацией «Святой службы». Дни всех тех, кого он повторно крестил в эти годы, сочтены. — Взгляд его серых глаз перемещается с меня на Жуана. — А вы молодцы. Печатать «Благодеяние Христа», завести знакомства со всеми этими учеными и книжниками. Удар Понтормо оказался просто восхитительным. Анабаптизм был настолько абсурдной идеей, что она могла сработать. Но вам не удалось сделать этого. Не удалось, так как вы пошли против Караффы.

Жуан элегантным жестом моментально вытаскивает шпагу из ножен:

— Тогда, ваше превосходительство, позвольте мне по крайней мере получить удовольствие, лично отправив вас в преисподнюю, лишив возможности насладиться лицезрением плодов собственного труда.

Гресбек неподвижен. Он даже не смотрит на лезвие.

Я поднимаю руку:

— Нет. Ты нам еще не все сказал. Ты знал, какая судьба тебя ожидает, ты знал это уже тогда, когда посмотрел мне в глаза. Ты можешь молчать. Ты можешь ничего не сказать и встретить свою смерть, заставив нас всех страдать от неуверенности.

Он улыбается:

— Мое время истекло, Герт. Как только евреев поставят на колени, Караффа прикажет убить меня. Я слишком много знаю.

— Но ведь есть еще что-то, так?

— Не существует превосходных планов. Не бывает ни одной интриги, застрахованной от непредвиденных обстоятельств. Неожиданности случаются всегда: мелочь, которая может разрушить все в последний момент из-за того, что о ней забыли или не обратили на нее должного внимания, внезапно превращается в ключ, с помощью которого можно разобрать весь механизм.

Жуан опускает шпагу:

— О чем вы говорите?

Гресбек:

— И у меня больше нет прежнего огня в крови, Герт. Я уже мертв. Покончишь ли со мной ты или наемные убийцы Караффы — не слишком большая разница. Всю свою жизнь я

выполнял приказы. Но я все же могу позволить себе другой конец, чем тот, что ждет меня за ближайшим углом. Я могу предоставить эту привилегию тебе, капитан Герт, сопернику и врагу всей моей жизни.

— Почему?

— Потому что мы две стороны одной и той же монеты, потому что мы оба сражались на одной и той же войне и никто из нас не вышел победителем. На поле боя господствует Караффа, надежды голодранцев растоптаны в грязи, но даже Коэле должен уйти со сцены.

На этот раз улыбаюсь я: слова слетают с моего языка легко, словно сами собой:

— Ты ошибаешься, Генрих. Хотя в это довольно легко поверить, мы с тобой совершенно не похожи друг на друга. Ты сражался на чужой войне, всегда подчинялся приказам, выполнял свою часть чьего-то Плана. Ты кому-то служил всю свою жизнь ради цели, воплощения которой в жизнь ты так и не увидишь, — и в этом твое поражение. Ты сам не сражался на поле боя, как тысячи нищих и еретиков, боровшихся против своих господ и против власти Рима. У тебя ничего не осталось — даже удовлетворения от того, что ты сделал. Именно поэтому ты и должен дать мне последний шанс, потому что это и твой последний шанс вернуть себе жизнь, которую ты продал другому.

Он долго молчит. Наконец его рука скользит под куртку, и он вручает мне лист бумаги.

— Манельфи выдал нам не только имена своих собратьев по вере. Встретившись с инквизитором, он рассказал одну историю. Историю о еретике, путешествовавшем по округе и повторно крестящем людей, и о кардинале, впоследствии ставшем Папой. История, которая, если будет услышана нужными людьми, разрушит весь План Караффы.

Et in primis interrogatus de quis eum initiavit doctrinae anabaptistae, respondit ; [106] На вопрос, кто первым познакомил его с анабаптистской доктриной, ответил… (лат.)

Во Флоренции Тициан начал проповедовать мне анабаптистскую доктрину и повторно окрестил меня, заявив мне, что я не был действительно крещен в детстве, потому что тогда я не верил. Он рассказал мне о древнем поверье анабаптистов, по которому христиане не могут становиться судьями или господами, владеть принципатами или царствами. Это первый принцип анабаптизма. Но анабаптисты не отрицают божественного происхождения Христа, как и новых статей, принятых на Соборе, который проходил в Венеции, как я уже говорил.

Вышеупомянутый Тициан заявил, что анабаптисты пользуются благосклонностью Нашего господина Юлия III и что он может доказать это, так как встречался с ним до его избрания папой.

Interrogatus an credat dictum Ticianum convenisse ad cardinalem Ioannem Mariam Del Monte, respondit : [107] На вопрос об отношениях вышеупомянутого Тициана с кардиналом Иоанном Марио дель Монте, ответил… (лат.)