Аркадий Ваксберг - ИЗ АДА В РАЙ И ОБРАТНО

Как видим, анализ антибольшевика Короленко ничем не отличается от анализа большевика Мороза – и факты, и их объяснение лежат на поверхности. Но, как гласит известная пословица, тот, кто не хочет слышать, хуже глухого…

И все же совсем проигнорировать яростную вспышку возрастающкго антисемитизма, разумеется, в Кремле не могли, тем более что по своим масштабам он превосходил все, совсем еще недавно потрясавшие мир – антисемитские акции царского времени. Насколько можно судить по архивным источникам, большевики-ленинцы особенно испугались после того, как пришли сообщения о том, что во время зверских еврейских погромов в Гомеле, Борисове и других городах было убито много комиссаров и ответственных местных работников еврейского происхождения[17].

26 апреля 1919 года вопрос о вспышке антисемитизма рассматривался на заседании оргбюро ЦК РКП(б) – Сталин благоразумно отсутствовал. В тот же день ЦК направил губкомам партии ничего практически не означавшее письмо (на русском арго такие письма называют «отпиской») о необходимости борьбы с антисемитизмом[18]. Прибегнуть к единственно реальной мере, которая могла бы хоть как-то снять остроту проблемы, – мере, предложенной всеми разумными людьми, в том числе и не потерявшими разума большевиками, – Кремль не мог: это не вписывалось в его основополагающую концепцию интернационализма.

Речь идет, конечно, о том, чтобы убрать евреев – ради самих же евреев – с самых ненавистных населению постов, непосредственно связанных с осуществлением террора в его наиболее жестоких формах. Ленин не мог пойти на это хотя бы уже потому, что это противоречило его представлению о национальном равенстве и, напротив, сильно смахивало бы на национальную дискриминацию. Характерно, что нарком по делам национальностей – Сталин ни разу за весь этот период беспрецедентной по своим масштабам и повсеместной вспышки антисемитизма ни разу публично не высказался по данному вопросу и не сделал буквально ничего, чтобы эту вспышку погасить. Похоже, с присущими ему терпением и хладнокровием он ждал, когда антиеврейские настроения, провоцируемые участием большевиков-евреев в террористических акциях, достигнут своего апогея.

Этот апогей наступил, несомненно, в 1920 году, когда в Крыму было подавлено последнее крупное антибольшевистское движение, возглавленное бароном Врангелем. После его разгрома и трагической эвакуации на кораблях, которой смогла воспользоваться лишь малая часть желающих, в Крыму началась беспощадная тотальная резня, жертвами которой (число жертв исчислялось десятками тысяч) оказались не только белые солдаты и офицеры, не только бежавшие в Крым из центральной России противники большевизма, но и люди, вообще никакого отношения ни к политике, ни к конфронтации «белых» и «красных» не имевшие.

Руководили всей бесчеловечной операцией два видных большевика еврейского происхождения, получивших на эту мясорубку полную свободу рук из Москвы: Розалия Землячка (Залкинд) и венгерский коммунист Бела Кун. Никакого специального замысла в этом, разумеется, не было. Кремлю было совершенно все равно, каких кровей будут палачи-мстители, которые «очистят» Крым от «буржуев и врагов народа», – лишь бы они делали это решительно и беспощадно. Никакого иного ответа населения на кровавую большевистскую акцию, кроме озверелого антисемитизма, и быть нe могло. То обстоятельство, что почти все еврейские общественные организации и Крыма, и сопредельной Украины поддерживали не красных, а белых, что они активно участвовали в антибольшевистском сопротивлении, что тысячи и тысячи евреев страдали от большевистской жестокости ничуть не менее, чем тысячи и тысячи русских, – все это ничего изменить не могло.

Кремлю снова пришлось вернуться все к той же болезненной проблеме. 2 июня 1920 года вопрос о борьбе с антисемитизмом рассматривался на совместном заседании политбюро и оргбюро, в котором участвовал и Сталин. Судя по сохранившемуся официальному протоколу, вопрос о драматической остроте ситуации старательно обходился. Сталин внес предложение, всеми принятое без возражений: «поручить Каменеву составить план мероприятий партии и Советской власти по борьбе с антисемитизмом»[19].

Гора родила мышь! Эта издевательски беззубая формулировка лишь подчеркивала то, что было и так очевидно: наркомнац не хочет «раздувать» еврейскую тему и придавать ей слишком большое значение. Выбор еврея Каменева, а не русского большевика, в качестве руководителя мнимой борьбы с антисемитизмом тоже говорит сам за себя. В этом со всей очевидностью проявились коварство и хитрость Сталина: «меры» приняты, а что за меры и какова их реальная цена – никакого значения не имеет.

Проблема какой была, такой и осталась. Гной не выпустили, а загнали внутрь, дабы он и впредь продолжал отравлять организм. «Организмом» была вся, пораженная ксенофобией и прежде всего традиционным для нее антисемитизмом, огромная страна, оказавшаяся под ярмом большевизма.

С ужасом наблюдая за тем, как большевистская революция раздувала пламя беспощадного антисемитского пожара, Бунин пророчески писал в те «окаянные дни»: «Левые все «эксцессы» революции валят на старый режим, черносотенцы – на евреев. А народ не виноват! Да и сам народ будет впоследствии валить все на другою – на соседа и на еврея: «Это нас жиды на все это дело подбили»[20].

Парадокс и феномен российской действительности как раз в том и состоит, что на евреев «валили» и «валят», как писал Бунин, силы, во всем остальном противостоящие друг другу и политически, и идеологически. Антисемиты-большевики утверждали, что именно евреи хотели обезглавить революцию, покушаясь на жизнь ее вождя Владимира Ленина. Антисемиты-«патриоты» вот уже более восьмидесяти лет твердят, что именно евреи, а не кто-то иной, убили последнего российского императора и его семью и этой ритуальной (!) казнью вонзили нож в сердце каждого русского человека…

Первая легенда связана с тем, что по версии, вошедшей во все исторические источники, 30 августа 1918 года стреляла в Ленина и тяжело его ранила террористка Фанни (Фейга) Каплан (Ройд). Без следствия (шесть допросов самой Каплан нельзя назвать следствием) и суда «террористка» была расстреляна. Тщательно скрывавшиеся десятилетиями и ставшие теперь доступными архивные источники позволяют не только усомниться в этой версии, но и – без опасения разойтись с истиной – решительно ее отвергнуть: практически не осталось ни одного доказательства, подтверждающего, что стрелявшей была Фанни Каплан[21]. Но антисемитская «нота» во всей этой загадочной истории остается и после того, как обвинения, возведенные против несчастной Фанни, подверглись основательному сомнению. Куда убедительнее выглядит версия, согласно которой покушение на убийство было организовано «верным другом и соратником» Ленина Яковом Свердловым (тоже евреем), который, кстати, лично и приказал расстрелять Каплан, а осуществлено покушение сотрудниками шефа тайной советской полиции Феликса Дзержинского – Лидией Коноплевой и Григорием Семеновым[22].