Николай Никитин - Северная Аврора

Павлин поставил к орудию второго наводчика – голубоглазого белокурого парня.

– Давай прямо на берег, – приказал он. – Славно! Молодец! – крикнул Павлин, когда тот отстрелялся. – Будто слизало чертей. И лодки разбило…

В ту же минуту он увидел появившийся из устья Ваги белый пассажирский пароход с несколькими тяжелыми орудиями, стоявшими на палубе. Пароход стал стрелять по Шидровке беглым огнем.

– Фугасным! – скомандовал Павлин. «Да не «Опыт» ли это? – подумал он. – Не о нем ли говорил американец? Наверное, тот самый!»

Пароход с каждым мгновением приближался к Шидровке.

Снаряды его ложились теперь на батарею. Один из них разорвался шагах в двадцати от Павлина.

С батареи опять понесли раненых.

Был ранен и белокурый голубоглазый боец, которого Павлин только что похвалил за меткую стрельбу.

Орудие осталось без прислуги, искать другого наводчика не было времени, и Павлин сам заменил раненого.

Броневой щит орудия немного прикрывал Павлина. Стоя возле прицела, наклонившись и высматривая противника через продолговатое прицельное отверстие в щите, Павлин вдруг почувствовал за своей спиной человека. Он оглянулся. Это был Соколов.

– Товарищ комбриг, вас на штабной пункт зовут, – сказал вестовой.

– Не мешай! – крикнул Павлин и выстрелил.

Первый снаряд врезался в среднюю часть парохода, возле колеса, почти у самой ватерлинии. Снарядом разбило палубу. «Отлично!» – сказал себе Павлин и, не меняя прицела, выстрелил еще раз. Второй снаряд ударил в корму. Раздался новый оглушительный взрыв. Фонтаны воды, пар и дым взметнулись над рекой.

– Тонет! – восторженно закричал кто-то. – Ей-богу, тонет!..

Снизу, с береговой тропки, прибежал запыхавшийся и красный от напряжения моряк.

– Товарищ комбриг, это «Опыт»… На корме написано!

– Снаряды! – коротко приказал Павлин своему заряжающему, юноше лет семнадцати. – Скорей давай!

Соседнее орудие тоже ударило по «Опыту» и снесло часть надстройки с кормы. Кормовые пушки на «Опыте» замолчали.

В это время неподалеку от батарей показалось еще какое-то судно. Павлин приложил бинокль к глазам.

– Английская канонерка! – крикнул он и поискал глазами Саклина. Тот стоял у одного из орудий, показывая бойцам на реку.

Павлин решил продолжать стрельбу прямой наводкой. «Подпущу поближе», – подумал он, снова приставляя к глазам бинокль. Вдруг в стеклах блеснула какая-то вспышка. Вдалеке будто чиркнули спичкой, и огонек сразу же задуло ветром. Почти одновременно где-то рядом раздался взрыв. Павлин обернулся и упал. Падая, он успел подумать: «Что такое? Меня ранило? А как же бой?…»

Вражеский снаряд ударил в лежавшие на берегу бревна. Некоторые из них взлетели в воздух, другие были расколоты в щепы. Осколки снаряда разбили колесо пушки, из которой минуту тому назад стрелял командир бригады. Одним из этих осколков был сражен и Павлин. Но он еще жил и не чувствовал смерти. Тревожная мысль о том, как будет дальше развиваться бой, придавала ему силы. Он уперся локтем в землю, чтобы приподняться, и увидел Соколова, склонившегося над ним и тряпкой вытиравшего ему кровь с лица.

– Ничего, дружок, – прошептал Павлин. – Ерунда… Слегка задело… Ну, помоги мне…

Он обнял правой рукой шею вестового и заставил себя встать. Как в тумане, возникло перед ним испуганное лицо Саклина. Он потянулся к нему, но рука, обнимавшая шею Соколова, вдруг ослабла и разжалась. Он рухнул бы на землю, если бы вестовой не подхватил его.

– Огонь, товарищи… Беспощадный огонь, – сказал он, сердясь, что они отошли от орудий. – Что же вы стоите? Огонь! – уже закричал Павлин и попытался топнуть ногой.

Его положили на шинель и понесли в деревню. Боли он не ощущал, только глаза почему-то горели. Он прошептал:

– Вперед, друзья… Вперед!

И ему показалось, что все слышат его сильный, звонкий голос, что он идет вместе со всеми в атаку и рядом с ним быстро шагает Фролов. «Как? Разве и ты здесь? – мелькнула у него мысль. – Ну, конечно…» Он сделал движение, как для рывка, чтобы броситься в бой, и даже смог приподняться, но тут же откинулся назад и, вытянувшись на шинели, закрыл глаза. Черты лица стали у него еще решительнее и строже. Он умер, так и не почувствовав смерти.

На берегу трещали выстрелы, рвались снаряды. С каждой минутой бой на Ваге разгорался все сильнее.

Взволнованный боем, с взвихренными ветром волосами Валерий Сергунько стоял на большом валуне и кричал:

– Вперед, ребята!.. Выходи все! На их плечах пойдем!

Его рота только что отбила неприятеля. Интервенты скатились к реке: кто, побросав оружие, спасался вплавь, кто удирал на лодках.

Воодушевленный удачей, с яростью думая о том, что малейшее промедление может сорвать контратаку, Валерий разослал во все стороны взводных, чтобы они сразу же подняли людей и преследовали врага.

Противник все время держал реку под огнем. Но сейчас обстрел утих. Валерий решил воспользоваться этой паузой. Переправившись на левый берег, он надеялся закрепиться там хотя бы с одним взводом. Дорога была каждая секунда.

Забрав стоявшие в кустах лодки, Валерий погрузил на них два десятка бойцов и отвалил от берега.

Андрей уже не застал Валерия на правом берегу. Он направил свою лошадь к окопам и вдруг увидел, как из лесу показались солдаты противника. Они бежали, рассыпавшись по полю.

– Ребята, смотрите, вас с тыла обходят! – крикнул Андрей, но бойцы сами заметили это. Началась перестрелка.

Неподалеку от Андрея разорвался снаряд, лошадь подпрыгнула, Андрей упал и потерял сознание.

Очнулся он ночью, на соломе, связанный по рукам и ногам. Неподалеку от него ярко горел большой ацетиленовый фонарь. Чужеземные солдаты в желтых расстегнутых мундирах ели консервы. Тут же стояла кадка с молоком, солдаты черпали его кружкой.

Заметив, что Андрей открыл глаза, высокий мордастый сержант отделился от группы солдат и подошел к пленному. Ткнув его в бедро тупым носком тяжелого ботинка, он насмешливо сказал:

– Алло, боло?… Еще дышишь?

Андрей дернулся всем телом, пытаясь вскочить, но ему удалось лишь сесть, и это рассмешило окружавших его солдат.

Он застонал и стиснул зубы.

«Где я? – с ужасом подумал Андрей. – На каком берегу? Обошли нас? Разбили? Что будет дальше? Как кончился бой? Что же теперь будет?»

От боли, пронзившей вдруг все тело, у него закружилась голова, он повалился на спину. Мордастый сержант снова пихнул его ботинком в бок.

– Попался, боло…

Молодой черноволосый парень без мундира, в пестрых подтяжках, игравший на губной гармошке, поднял голову и, с неприязнью посмотрев на сержанта, резко сказал ему что-то. Сержант зло ответил. Они стали переругиваться. Сержант вдруг нагнулся к Андрею, коротким, боксерским ударом ткнул его в подбородок и отскочил на полшага, точно любуясь судорогой, которая пробежала по лицу пленного.