Валерий Воскобойников - Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах

— Теперь уж никто не подумает, что есть еще где-то земли богаче наших!

Слуги загрузили корабль припасами.

Опытный Грани первым взошел на судно. Остальные, и даже сам король, тоже ввели своих скакунов по шатким мосткам, и лошади заметно волновались.

Королевские братья, Кримхильда, свита — все собрались для последнего прощания с витязями.

Гунтер был торжественно важен, Хаген, как всегда, суров, Данкварт то замолкал, то нервно и громко смеялся. Лишь Зигфрид выглядел как обычно. Но только он один и знал, какие опасности ждали их за морем, в королевстве Брюнхильды. Остальные надеялись, что сказанья сильно преувеличили силу королевы-девы.

Лишь Кримхильда не смогла удержать слез.

— Зигфрид, знаю вашу отвагу, но молю вас об осмотрительности. Берегите брата, наших родных и берегите себя, — говорила она, улыбаясь и плача.

Наконец Гунтер отдал братьям последние наказы, и корабль отвязали.

Зигфрид огромным багром оттолкнулся от берега, взял кормовое весло и направил корабль на середину реки. Хаген сразу поднял парус. И знакомый берег с провожавшими, с крышами родного Вормса стал быстро удаляться.

Вниз по течению Рейна мчался королевский корабль под ярко-красным парусом, оставляя позади челны рыбаков и небольшие ладьи. Слева был знакомый Зигфриду берег. Там, поверху, по широкой тропе гнал он вместе с двенадцатью воинами коней, чтоб скорее прибыть в неизвестную прежде ему страну, в город Вормс, и взять себе в жены красавицу королевну.

А теперь он снова глядит на эту тропу, только не с белого своего коня, Грани, а снизу, с реки. И снова плывет добывать невесту, только чужую, не для себя.

Едва Гунтер спросил: «Кто у нас будет кормчим?» — все указали на Зигфрида. Кому же еще править ладьей — он один знает дорогу в Исландию.

Но веслами хорошо работал и Хаген. Не забыл он науку, что получил юношей в гуннском плену, состоя на службе при переправе. И когда однажды ветер задул навстречу, они спустили парус и вдвоем на веслах погнали корабль быстрее, чем прежде.

Все светлое время плыли они по реке, приставая лишь в сумерках к пустынному пологому берегу, выводили коней, выходили сами размяться на твердой земле.

Гунтер предлагал плыть и ночью — так ему не терпелось увидеть скорее невесту. Но и Зигфрид, и Хаген решили быть осторожными.

— Лучше пристать к Исландии на день позже, чем не пристать совсем. Во тьме налетим на прибрежный камень, пробьем днище, кто нам поможет? — так рассудил Хаген.

С ранним рассветом, когда поднимался туман, корабль вновь уходил вперед. Иногда река сужалась, с обеих сторон возвышались над ними белые каменные отвесные берега, и течение мчало корабль между ними столь быстро, что не требовались ни весла, ни парус.

Потом Рейн снова нес их корабль по низине. Это были земли, родные для Зигфрида, и неожиданно он ощутил в сердце тоску.

— Что за печаль тебя мучает? — спросил его Гунтер.

Зигфрид лишь махнул рукой в сторону левого берега:

— Там — мое королевство.

— В другой раз мы бы пристали, чтобы выказать уважение твоим родителям, но сегодня, сам понимаешь, надо спешить.

— Мы и спешим. — И Зигфрид сильнее взмахнул кормовым веслом.

Наконец они вышли на морскую волну.

Корабль закачался сильнее, хотя море было спокойным. Зигфрид вел его к северу. Слева было лишь море, справа — чужой берег. Незнакомые страны. Лишь Зигфрид однажды проехал сквозь эти земли на своем Грани.

— Чья это земля? — время от времени спрашивал его Гунтер.

И Зигфрид называл имя короля, кому принадлежали те земли.

Однажды, уже к концу плавания, когда король вновь указал на замок, стоящий вдали на высокой скале, Зигфрид сказал ему:

— Замок — мой. Это земля нибелунгов, тоже — моя.

И подумал: неплохо бы проверить, как сторожат его замок и сокровища, спрятанные в горе, воины-нибелунги с могучим карликом Альбрихом. И снова, как в тот час, когда он завладел этими сокровищами, Зигфрид почувствовал тяжелую печаль, словно повеяло на него из ужасной и темной бездны.

— Богат же ты землями, Зигфрид! — удивился Хаген. — А я-то считал историю с нибелунгами пустой выдумкой.

Там же, недалеко от земли нибелунгов, поднялась крутая волна, и Данкварта, позеленевшего от качки, стало выворачивать за борт.

Наконец Хаген не выдержал.

— Бери весло и греби! — зло крикнул он младшему брату, который по возрасту мог сойти ему и за сына. — Только бездельники страдают болезнью на море!

Зигфрид, решивший было вступиться, и последний момент заставил себя промолчать: ему ли путаться в отношения братьев.

Данкварт, словно от удара, вздрогнул от несправедливого упрека: он первым бросался исполнить любое дело. Но стерпел и, превозмогая морскую немочь, взялся за весло. И — о чудо! — скоро руки его обрели прежнюю силу, он что-то запел, заулыбался. А Хаген, тоже улыбнувшись своей страшной, угрюмой усмешкой, проговорил:

— Считай, что я говорил с тобою как лекарь. И теперь морской немочи ты не поддашься.

На двенадцатый день плавания вдали в дымке показалась земля. Берег приблизился, вырос. Были видны бурые скалы, замок.

— Уж не твой ли и этот замок? — пошутил Гунтер.

— Этот замок станет твоим, если ты возьмешь в жены Брюнхильду, — ответил Зигфрид. — Королевство Исландия перед нами. И родовой королевский замок, Изенштайн.

Две тайны носил с собою Зигфрид. И никто другой не знал их — только он один.

Первая тайна — след от кленового листа, что остался на спине, когда он омылся кровью дракона. Небольшой был листок, но оставил уязвимое место. Зигфрид сам отыскал его когда-то, ощупывая спину стрелой. Спина боли не ощущала, и лишь след от листка мгновенно почувствовал укол стрелы. Он подумал тогда, что никому не доверит эту тайну — ни врагу, ни другу, ни родному человеку.

Была и вторая тайна — плащ-невидимка. С виду невзрачный, из серой грубоватой ткани, какую носили лишь бедняки, этот плащ был повсюду с ним, когда надевал он доспехи. Но Зигфрид помнил слова Альбриха о том, что пригодится тот плащ только в схватке с нечеловеческой силой. Для иных же случаев силы у Зигфрида хватало и собственной. Потому плащом он пока ни разу не воспользовался.

Теперь же Зигфрид надеялся только на помощь плаща, но спутники об этом не знали.

Корабль подошел ближе к земле. Зигфрид направил его вдоль скал к бухте, к пологому берегу, куда приставали другие суда и откуда когда-то отплыл он домой.