Фаина Баазова - ПРОКАЖЕННЫЕ

Выпускники университета советского периода, конца 20-х или начала 30-х годов, тоже в основном вышли из старых интеллигентных семей, были воспитаны старой профессурой, и прежде всего нашим любимым профессором Луарсабом Андронниковым. И конечно, они также были в числе не заслуживающих доверия. Большинство из них ушло в адвокатуру, некоторые в искусство, литературу или театр, а небольшая часть, у которой оказалось "правильное политическое чутье", вступила в партию и начала понемногу просачиваться в судебные и следственные органы.

Именно тогда, из-за недоверия к юридическому факультету университета, при Наркомате юстиции были организованы двухгодичные юридические курсы. Сюда направлялись комсомольцы и члены партии, и преподавателями здесь были в основном уже партийцы, окончившие в Москве Институт красной профессуры. Дипломники этого "храма знаний", начиненные марксизмом-ленинизмом и наспех выучившись практическому применению статей УК и УПК, стали основным источником омоложения и "оздоровления" судебно-следственных органов.

После ареста в 37-38 годах многих членов Верховного суда – старых рабочих и революционеров вместе с председателем Верховного суда Вано Болквадзе и его преемником Исакадзе – уцелевших старых членов суда заменили новыми партийными кадрами.

Председательствующий по делу отца и других Убилава был одним из таких "дипломников". Зато выступающий обвинителем прокурор Г. Шецирули был одним из способных и одаренных выпускников университета начала тридцатых годов.

Начиная с 1936 года, уже не все адвокаты, состоящие членами коллегии адвокатов, допускались для участия в спецделах. Президиум коллегии адвокатов получал из спецотдела НКВД список допущенных к политическим делам (этот список постоянно менялся в зависимости от ситуации). В основном он состоял из членов партии, но для приличия туда включали несколько знающих и авторитетных беспартийных адвокатов, имеющих "чистые анкеты" и считающихся лояльными.

Адвокаты А. Чичинадзе и Д. Канделаки и были в числе последних.

Алексей Чичинадзе был выпускником университета конца 20-х годов. Умный, деловой и довольно смелый. Он был родом из Они и очень близок к нашей семье.

Дмитрий Канделаки представлял более старшее поколение. Он считался хорошим практиком и также отличался смелостью.

Из этого же списка были и остальные адвокаты, получившие ордера на защиту других обвиняемых.

Защитник бывшего уполномоченного Внешторга по Закавказью Р. Элигулашвили адвокат Б. И. Амирагов был старым, дореволюционным адвокатом. Он считался одним из сильнейших защитников в союзном масштабе. Человек одаренный, на редкость образованный, он пользовался большим авторитетом. Как рассказывали пожилые адвокаты, в 1910 году, будучи студентом юридического факультета Московского университета, он произнес речь от имени московского студенчества на похоронах Л. Н. Толстого. Но был он невероятно труслив и даже много лет спустя, уже в "нормальное" время, уверял, что "наше поколение никогда не избавится от страха".

Назначенный судом в качестве "казенного" защитника обвиняемых Пайкина и Гольдберга бывший член Верховного суда и ставший совсем недавно адвокатом старик Робидон Каландадзе представлял собой очень своеобразную и колоритную фигуру.

Член партии с 1902 года, он имел звание Героя социалистического труда и был награжден многими орденами. До советизации Грузии работал проводником на железной дороге. С ранней молодости стал революционером и, как утверждали, имел большие заслуги перед партией в деле организации стачек в железнодрожных мастерских Закавказья. Человек без всякого образования и малокультурный, он в то же время обладал крепким мужицким умом и смекалкой. Одним из первых рабочих-выдвиженцев попал в члены Верховного суда Грузии, и, рьяно руководствуясь при рассмотрении уголовных дел "классовыми интересами и революционным правосознанием", он из бывшего железнодорожного проводника превратился в образцового проводника революционной законности. По природе злой и завистливый, он люто ненавидел интеллигентных адвокатов, особенно с княжескими фамилиями. Р. Каландадзе прославился своей свирепостью и беспощадностью сразу после выхода закона от 7 августа 1932 года, когда он получил возможность широко и щедро применять расстрел против "врагов народа", присвоивших государственное или общественное имущество. В 1934 г. весь город содрогнулся, когда он расстрелял одного несчастного почтальона Мачарашвили, отца троих малолетних детей, за "недостачу" 3000 рублей. Чтобы иметь представление о "крупном размере" суммы (необходимый признак для квалификации деяния по "закону от 7 августа"), присвоенной Мачарашвили, следует отметить, что тогда на эти деньги в Тбилиси можно было купить два недорогих мужских костюма.

Когда на квартиру к этому почтальону пришел судебный исполнитель для описи подлежащего конфискации имущества, то он нашел там такую жалкую утварь, что пришлось составить акт о несостоятельности семьи осужденного. А когда осужденный Мачарашвили вышел из камеры на расстрел, он попросил тюремщиков возвратить его жене тюфяк, взятый им из дому (тогда еще разрешали арестованным брать с собой постель), так как дети спали на полу.

Дела подобной категории рассматривались для "воспитания масс" на специально организуемых публичных показательных процессах в больших клубах, театрах и прочих общественных местах.

В таких случаях обвинение всегда признавалось полностью доказанным, невзирая на то, что судебным следствием оно часто в корне опровергалось. Таково было "объективное и беспристрастное правосудие" в Тбилиси еще за несколько лет до начала эпохи "нарушения законности. " А теперь Р. Каландадзе, этот "оплот правосудия" в прошлом, был направлен в адвокатуру и одним из первых возглавил список допущенных к политическим делам адвокатов.

Если еще до 1937 года старая адвокатура защищала интересы подсудимых и все же часто добивалась успехов, то после ликвидации лучших старых и молодых адвокатов институт защиты по политическим делам, по существу, превратился в фикцию. Партийные адвокаты, как правило, не оспаривали обвинения, даже при отсутствии в деле каких-либо, минимальных доказательств виновности подсудимого и даже при отрицании последним своей вины. Вся деятельность таких адвокатов обычно сводилась к тому, что, полностью соглашаясь с прокурором и считая обвинение доказанным, они просили суд проявить высокую гуманность и несколько смягчить приговор ввиду "молодости" или "первой судимости" (смотря по обстоятельству дела) подсудимого.

Вообще число политических дел, рассматриваемых в этот период Верховынм судом Грузии, должно быть, составляло ничтожный процент из той массы дел, по которым подавляющее большинство было расстреляно или сослано без права переписки решением "тройки". Часть арестованных была осуждена приговорами Военного трибунала Закавказского военного округа. Некоторые, не выдержав пыток, умерли во время следствия или покончили с собой, а особенно непокорные, неподдающиеся и сопротивляющиеся, были застрелены прямо в кабинете следователя.