Владимир Тан-Богораз - Кривоногий

Но из двоих уцелевших один был бесполезным уродом, непригодным к охранению стад, дающих человеку жизнь. Только Каулькай удался на славу, как молодой олень с железными рогами, не признавший власти человека и забодавший волка на вершине горного хребта [3] [Заимствовано из чукотской сказки. (Прим. Тана).] . Отцом Каулькая называли Тынэймита, который славился когда-то на чаунских стойбищах как лучший борец и бегун и обгонял всех состязавшихся в пешем беге. А отцом Эуннэкая был маленький одноглазый Ауран, весь век проходивший работником в чужом стаде и не вырастивший даже пары пряговых оленей, чтобы отвезти его нарту на погребальный костёр.

Но и Каулькай с раннего детства~попал в пастухи чужого стада и уже двенадцать лет пас оленей Эйгелина, помогая то тому, то другому из его восьми сыновей, чаще всего тяжеловесному Кутувии, сердце которого не отличалось особой оленелюбивостью и который нуждался в услугах быстроногого работника больше, чем его братья. Эуннэкай в счёт не шёл. Он бродил круглый год вместе со стадом, и его взяли пастухом только для того, чтобы не мозолить глаза старому Эйгелину, который не потерпел бы праздного пребывания его на своём стойбище, даже если бы его ноги были исковерканы в десять раз хуже.

Ибо никто не имел право нарушить завет Тенантумгина, повелевавшего потомкам Ленивого Малютки [4] [Герой чухотских преданий, баснословный предок чукотского племени. (Прим. Тана).] дни и ночи проводить в заботах о стаде.

Эуннэкай скоро справился со своим хрящом. Ничтожное количество кожи, содранной с рогов, было слишком незначительной величиной для его голодного желудка. Каулькай и Кутувия, которые ещё утром съели три маленьких хариуса, извлечённых крюком из быстро бегущих струй Мурулана, тоже не чувствовали сытости.

— Попокальгина [5] [Растение из семейства крестоцветных, корень его употребляется чукчами в пищу. (Прим. Тана).] не видел? — спросил Кутувия, помолчав.

— Нет! — грустно ответил Кривоногий; он очень любил попокальгин.

— Хоть бы мышиное гнездо найти! — сказал Кутувия.

— Ламуты говорят: грех! — нерешительно сказал Кривоногий. — Мышь запас соберёт, а люди украдут!..

— Ты разве ламут?.. Ты чавчу (чукча), — жёстко возразил Кутувия. — Тенантумгин велел нам брать нашу еду там, где мы её находим!.. А ламуты сами едят всякую нечисть!

— Мышь потом с горя удавливается на тальничном развилке! — сказал Кривоногий. — Я сам видел, — прибавил он, заметив насмешливую улыбку на лице Кутувии.

— Пускай! — сказал Кутувия. — Мне какое дело! Лишь бы кореньев было больше!

— А мышиной отравы не боишься? — спросил Каулькай, сощурив глаза.

Чукчи уверяют, будто мышь в защиту от грабителей собирает некоторые ядовитые корни, которые и перемешивает со своими запасами.

— Медведь не боится, — я зачем бояться стану? — задорно возразил Кутувия. — Он мышиные амбары пуще нашего раскапывает!

— Со стариком не равняйся, — с ударением сказал Каулькай. — Он ведь всё знает. Он Шаман!..

— Шаман! шаман! — упрямо повторил Кутувия. — Кмэкай тоже шаман!

Каулькай засмеялся.

— Враньё! — уверенно сказал он, усаживаясь на прежнее место.

— А зачем он женское платье надел? — подзадоривал Кутувия. — Копья не носит, арканом не бросает! Совсем баба!

— Не говори! — сказал Эуннэкай боязливо. — Они велели ему женское платье надеть, когда он спал пять дней и пять ночей подряд. Унесли его с собой, донесли до седьмой бездны и хотели запереть в каменном шалаше без двери и без лампы. Он насилу отпросился у них и обещал надеть женское платье и служить им весь свой век… Я слышал, как он сам рассказывал Эйгелину об этом!

— Пустое! — настаивал Каулькай. — Он ведь своего тела не переменил. У него на лице та же чёрная борода, а его жена, Амрынаут, в прошлом году родила ему сына. Настоящие "превращённые" меняют и тело. Вот я в _торговой крепости_ [6] [Так называют чукчи Анюйскую крепость, построенную исключительно для весенней ярмарки и в остальноое время года пустынную и запертую на замок. (Прим. Тана).] видел Эчвака, так тот сам родил двух детей. Вот это настоящий "женоподобный"! А если бы Кмэкай побывал у Кэля, он владел бы "вольными голосами". Это всякий знает!..

— А вот я ходил в позапрошлом году на верховья Олоя с Эйгелином и видел Кауно. Вот шаман! — сказал Кутувия, понизив голос. — Вот страх! Потушат огонь в пологу, а он сейчас уйдёт неведомо куда. Туша тут с нами, а самого нет! А мы прижмёмся друг к другу и лежим, как зарезанные олени. Уйдёт и ходит в надземных странах. Потом слышим голос, высоко-высоко… Это он возвращается, а с ним и те. Да, много! Страх! Всякие! И надземные, и подземные, и из-за моря, из-за камней, из западной тундры… Кричат! Перекликаются!.. То влетят в полог, то вылетят вон. И он с ними. А только Кауно сильнее всех Кэля. Так и бранит их, как Эйгелин баб. А они все молчат или отвечают: "Эгей!"

— Этот Кауно вернул Нутелькуту украденный увырит (душу), — сказал Каулькай. — Сам Нутелькут рассказывал. У него Кэля шестой увырит украли. Он и стал сохнуть. В стадо не ходит, еду не ест, сном не спит… Лежит день и ночь на земле. Ум мутиться стал. "Сбирался, говорит, покинуть и жену и стадо и уйти в лес и стать _косматым жителем_" [7] [Косматые жители сродни медведям. Они живут в наиболее отдалённых лесах и не показываются людям. {Прим. Тана).] . Вдруг приехал Кауно. Никто его не звал, сам узнал. Ну да как не узнает? У него их сколько на службе! Все ему говорят! "Я привёз твою пропажу!" — говорит. Сейчас велел поставить полог, зажёг четыре лейки (лампы). Нутелькуту говорит: "Разденься донага! Войди в полог!" Нутелькут вошёл. А в пологе никого нет, только бубен лежит на шкуре. "Потуши три лейки!" — говорит Кауно. А сам совсем снаружи, даже в шатёр не входит. Три погасил, четвёртая ещё горит. Вдруг бубен как застучит!.. Как загремит!.. Прыгает по пологу до самого потолка. Прыгал, прыгал, упал. Нутелькут смотрит, что будет. Видит: вылезает из бубна чёрный жучок. Пополз по шкурам, прямо к нему. Влез на ногу, пополз по ноге, потом по спине, потом по шее, потом по голове. Добрался до макушки и вскочил в голову… С тех пор Нутелькут снова стал прежним человеком. Только имя Кауно велел ему переменить. "Может, _они_ снова придут, говорит, так пусть не найдут прежнего Аттына…"

Эуннэкай слушал чудесный рассказ с разинутым ртом. Когда дело дошло до жука, который вскочил в макушку Нутелькуту, он невольно схватился рукой за собственную голову… как будто желая убедиться, что там не происходит никаких исчезновений и появлений таинственного увырита .

— А ты почаще спи в пустыне! — сказал Кутувия, заметив его движение. — Ни стада, ни огня, никакой защиты. Украдут когда-нибудь и у тебя!..