Борис Тумасов - Да будет воля твоя

К исходу лета ватажники добрались до Каргополя. На болотах ели дозревающую ягоду, варили грибы, случалось, убивали дикого зверя и тогда отъедались мясом, пили юшку.

Мрачен, холоден Каргопольско-Онежский край, леса, перелески, озера. В ненастье, особенно по утрам, ватажники кашляли простуженно, отогревались у костра, лечились кипятком, настоянным на березовых почках.

На опушке, у самой реки, стоял малый скит, срубленный двумя старцами: церковка-однодневка, бревенчатая келья. Ничего не спросили старцы у пришельцев, только и сказал один из них:

— Не судьи мы вам.

А второй вынес каравай черствого ржаного хлеба да несколько луковиц с солью, и ушли оба в келью.

В лесу, под городом, посадский мужик лес на избу валил. Спросили его, он плечами пожал:

— Держали какого-то важного государева ослушника, а кто такой, Болотников аль иной, — неизвестно, да, сказывают, казнили и в Онеге утопили.

Плакал Андрейка, вытер слезу Тимоша: торопились, надеялись…

Разделившись, вошли в Каргополь с обозом, въезжавшим в город. Походили по торгу, отстояли обедню в Христовоздвиженском соборе, а потом долго стояли у реки, где, по рассказам, утопили Ивана Исаевича. Катила Онега темные, свинцовые воды, плескала о берег. Молчала река, молчали и ватажники. Помянули каждый про себя храброго воеводу да и подались из Каргополя назад, к Москве…

В тушинском стане веселье, играет музыка, бьют в бубны и литавры. Гетман Лисовский привел к царю Димитрию немалое воинство. А недавно пришел Ян Хмелевский и на подходе Ян Петр Сапега.

Самозванец устроил во дворце для вельможных панов пышный прием. В хмельном угаре гудели хоромы. Паны пили вино, делались шумными, задиристыми.

Князь Роман крутил усы, похвалялся:

— Панове, из Москвы один боярин писал мне: царь Василий требует от круля нашего царика головой ему выдать. Я тем посланием зад вытер. Когда мы, панове, Москву возьмем, то не станем ждать милости от царика.

Паны, слушавшие Ружинского, захохотали. Матвей Веревкин покосился. Догадался: гетман плетет обидное. Ни слова не сказав, удалился в боковые покои.

А во дворце продолжали бражничать, куражились. Высокий худой пан выскочил вперед, поднял кулявку {13} 13 Кулявка — бокал без ножки, с закругленным дном. :

— За круля нашего!

— К черту круля! — перебили его. — За Речь Посполитую!

— За Речь Посполитую! — подхватили вельможные паны. — Куда подевался царик Димитрий? Он не желает пить за Речь Посполитую?

— К черту царика! Пускай он сдохнет, только отдаст наши злотые, и мы возвратимся к нашим пани и паненкам!

— О Мать Божья, где еще есть такие красавицы, как у нас, панове?

— У царика Димитрия губа не дура: взял в жены паненку Марину, дочь сандомирского воеводы Юрия.

— Отчего, панове, наш царик не вызволит свою жену? Ее царь Василий в Ярославле держит.

— Она ему жена, как мой кобель муж суке пана Адама Вишневецкого, — под глумливый хохот вставил Ружинский.

Ян Хмелевский нахмурился, а Лисовский возмутился:

— Панове, негоже насмехаться над тем, кому служим, из чьих рук едим. Вы к царю Димитрию пристали по воле. Если нет ему веры, покиньте его.

Хмелевский одобрительно кивнул. Ружинский промолчал: не время ссориться с бешеным шляхтичем, осужденным крулем на изгнание из Речи Посполитой за рокош Зебржидовского…

Разбрелись паны, затих дворец. Атаман Заруцкий расставил караулы из казаков, остался во дворце: мало ли чего взбредет в голову хмельным шляхтичам.

Нигде не имел Иван Мартынович Заруцкий пристанища: ни в Речи Посполитой, ни в Москве. Искал удачи с Болотниковым, да сбежал. Теперь у атамана решение твердое: царя Димитрия не покинет, авось с ним в Москву вступит.

Детство свое Заруцкий помнит смутно, и лицо матери видится как в тумане. Домик у Вислы-реки, ранняя смерть родителей, безрадостная жизнь у дядьки в Тарнополе. Старый пан Заруцкий не слишком жаловал племянника, а в один из набегов орды угнали Ивана в плен. Бежал, попал на Дон, к казакам. Походы за Перекоп, дикие степи, богатая добыча. Карманы, отягощенные злотыми, разгульное веселье в шинках…

Паны вельможные часто упоминают имя Марины Мнишек. Много всякого говорят о ней, жене Димитрия. Его именуют в Москве самозванцем. Но отчего бегут к нему бояре и дворяне? А паны к его войску пристали, как голодные псы — к миске с похлебкой.

Заруцкий не знал Марину Мнишек, но однажды она явилась ему во сне. Она была красивая и манила его…

В ту ночь увидел сон и Матвей Веревкин. Будто стоит перед ним Ружинский с мордой волчьей, клыкастой и направляет на него самопал. Тут стрельцы набежали, уволокли гетмана, а стрелецкий десятник принялся попрекать Матвея:

«Кой ты царь, самозванец непрошеный!»

В страхе пробудился Веревкин — на лбу испарина, а сердце стучит — того и гляди из груди вырвется. Открыл Матвей глаза — в палате темень. Пробурчал:

— К чему свечи погасли? Причудится же этакая мерзость…

И тут же подумал: «Надо услать гетмана воевать северные городки».

В сопровождении Заруцкого и двух десятков казаков-донцов Лжедимитрий, насколько позволяла безопасность, приблизился к Москве. Въехав на холм, с высоты седла попытался разглядеть город. Однако сколько ни вглядывался, мало чего увидел, разве что Кремль и маковки церквей.

Однажды Веревкин побывал в Москве. Его нанимал литовский купец охранять обоз с товарами. Остерегаясь лихих людей, добирались долго. В Москве жил больше месяца, пока купец торговые дела вел…

Лжедимитрий придержал коня. Вспомнил, какой осталась Москва в памяти: вся в садах и рощах, с церквами и торгами, Кремлем каменным и дворцами…

Матвей Веревкин повел взглядом по стенам Земляного города, по селам, жавшимся к Москве. Там, за Земляным городом, Белый город {14} 14 Белый город — исторический район в центре Москвы, на левом берегу Москвы-реки, в пределах современного Бульварного кольца. В конце XVI в. Белый город был окружен стеной. , и называется он так оттого, что обнесен стенами из белого камня. Красным кирпичом Кремль и Китай-город {15} 15 Китай-город — один из древнейших исторических районов в центре Москвы к востоку от Кремля. Название его известно с XVI в. В 1535–1538 гг. был огорожен Китайгородской кирпичной стеной, в которой было несколько ворот. В 1934 г. стена была разобрана, сохранился лишь ее участок и башня, а также фрагмент реставрированной стены в Китайгородском проезде. защищены.

Дворцовые покои и Кремль, власть царская манят Матвея. В Речи Посполитой слышал, как сравнивали Москву с Иерусалимом, Царьградом и Римом…

Стоит красуется Москва. Там, за ее стенами, хоромы княжьи и боярские, все больше рубленые, двухъярусные, а на Красной торговой площади — лавки и ряды, чуть отойдешь в сторону — слободы ремесленные, стрелецкие, дома и избы разного люда, кабаки, где ели и пили разгульно, играли в зернь, где сходились всякие гулеваны…