Хесус Торре де ла - Пророчество Корана

И она, сопровождаемая своим пожилым спутником, исчезла в анфиладе комнат с той же быстротой, с какой и явилась, оставив после себя стойкий и почему-то горьковатый аромат. И снова внезапно ему почудилось, что он не один, хотя слышен был лишь шорох шелка и сдавленный возглас. Но в нем слышалась не горечь, а, скорее, облегчение. Яго поднял голову, но никого не увидел.

Стоя в ночной тишине на террасе под полным молчаливых созвездий небом, Яго рассеянно вглядывался в сторону крепости, по улочкам которой то и дело проходили какие-то тени с фонарями в руках. Это было похоже на целый сонм светлячков, покинувших свои укрытия.

Вдруг кто-то толкнул решетку павильона и бесшумно проскользнул внутрь. Яго повернул голову и вздрогнул всем телом. Весь мир на мгновение померк для него. Перед собой он увидел — глаза вмиг стали мокрыми от слез — ту, которая давно была властительницей его жизни, всю в браслетах и драгоценных камнях, в дамасской зихаре с двумя лентами из синего шелка, в башмачках из красной замши, губы ее были слегка прикрыты турецкой микнаа , которую она сбросила легким жестом. За время их разлуки красота ее расцвела, а гибкое тело стало еще более стройным и совершенным.

Не произнеся ни слова, они слились в долгом объятии, и счастье встречи мгновенно заставило их забыть беспощадный холод долгой и жестокой разлуки. Кастилец, будто в каком-то нереальном сне, ненасытно ласкал девушку, чувствуя бешеное биение ее сердца. Сколько раз он представлял себе, как вновь сможет ощутить теплоту ее медовой кожи, нежную податливость грудей, умопомрачительно пахнущих — словно спелые и сочные плоды. Назарийка, отстраняясь и разглядывая его, такого соблазнительного в этой зихаре , смущенно призналась с прежним легким акцентом, с которым она говорила на испанском:

— Когда я уже потеряла надежду вновь обрести тебя, ты явился сюда, будто птица — прямо в гнездо. Можно ли было желать большего счастья?

— Уже ничто и никто не помешает нашему счастью, любимая.

— Все это время для меня было непереносимо, была одна пустота, откуда выход только в безумие, — говорила она. — Никто мне не был нужен, только ты.

— А у меня только теперь появилась бесконечная вера в то, что мы всегда будем вместе.

— А я чувствовала себя такой обездоленной, что былая вера в мою семью и наши законы пошатнулись, я не желала их больше. С самого рождения меня притягивала истина, и здесь, в Гранаде, я не позволю больше обливать меня грязью. Наступил момент, когда надо убраться подальше из аль-Андалуса. С самого моего возвращения из Севильи жизнь превратилась в сплошную цепь споров и болезненных ссор.

Яго, сочувственно глядя на нее, вытер тыльной стороной ладони ее слезы. Эта девушка была воплощением нежности, ранимости и чистоты. И к тому же так беззащитна и одинока, что он не смог удержаться, чтобы жарко не расцеловать ее лицо. Затем, не в силах унять нетерпение, стал нежно утешать ее:

— А мы ни от чего не откажемся. В Александрии мы поднимем нашу любовь как знамя и найдем там мир, которого оба так желаем. Но скажи: ты действительно способна рискнуть и покинуть все то, что до сих пор любила более всего?

— Я решила твердо, Яго, и не чувствую за собой никакой вины. Брат, бабушка Фатима и мой опекун Малик поддерживают это решение, лишь бы я выбрала для жительства страну нашей веры, а Александрия как раз подходит. Однако нужно думать и о запасном варианте: так, если султан станет против моей воли удерживать меня в Гранаде, у нас останется надежда на побег. Я не желаю вечно для кого-то жертвовать жизнью.

— Сдается мне, что путь, который мы выбрали, — самый верный, — ободрил ее Яго. — Нашу общую веру продиктуют нам наши же сердца и сам Господь.

Девушка с подкупающим доверием и благодарностью призналась:

— Мое спасение кроется в Коране, который ты привез, ты уже второй раз в моей жизни возвращаешь мне силы, и с ними вновь возрождается моя душа. Я тебе обязана до конца моих дней.

— А ты для меня — чудесный луч света, который вел меня сюда сквозь все преграды.

— Яго, ты не только способен сделать невообразимое, на что способна только благородная кровь, ты открыл мне бесценную возможность быть принятой улемами Александрии и Каира, — счастливо улыбаясь, проговорила девушка. — Это исключительное обстоятельство откроет нам многие двери.

— Берем нашу судьбу в собственные руки, — согласно кивнул он. — Но веришь ли ты, что султан проявит к тебе великодушие?

— Попробуем нарушить эти условности, хотя подобных прецедентов при андалусском дворе еще не было; но у нас влиятельные союзники: моя бабушка Фатима, мой брат, но самое главное — катиб , или секретарь султана Юсуфа, ученый Ибн Хатиб, он был одним из моих учителей и стал моим покровителем. С такой поддержкой мое прошение рассмотрят быстро, и Альгамбра не замедлит с ответом.

Нежная, с горящими глазами Субаида повела его в глубь апартаментов.

— Я горю от нетерпения узнать о каждом из дней, когда ты был вдалеке от моих объятий. Ты мне расскажешь все, ведь твоя жизнь — это и моя тоже!

— Конечно, я тебе расскажу все: и о брате Аркадно, и об Ортегилье, и о Тересе Тенорио, и даже — почему бы нет — о трагическом конце доньи Гиомар.

— Небо в конце концов свершило свой суд над этой двуличной женщиной, — вырвалось у девушки. — Ее сгубили непомерное коварство и извращенный ум. Никогда мне не понять, почему она так слепо повиновалась королеве-матери, которая использовала ее для достижения своих самых низких целей.

— Такова бывает судьба тех, кто связывается с сильными мира сего, — сказал он.

— Будущее лучше всего предугадывать по прошлому, Яго, я так считаю.

— Ну, тогда пережитый нами опыт поможет нам в грядущие дни.

— А теперь молчи и следуй за мной, — ласково прошептала мусульманка.

От курильницы исходил аромат сандала, служивший для отпугивания комаров. Войдя, Субаида провела по его губам гроздью сладких черешен, и он успел ухватить самую сочную, шутливо подмигнув. На шестиугольном столике, отделанном драгоценными металлами, стояла серебряная клепсидра, показывавшая полночь, и лежал ослепительно красивый Коран аль-Мутамида, открытый на странице с пророчеством Али. Субаида вожделенно взглянула на книгу и произнесла голосом, полным благодарности:

— Спасибо за этот чудесный подарок. Что я могу тебе сказать? Моя признательность будет вечной. Этот необыкновенный экземпляр поможет прояснить нерешенные проблемы.

— Твоя бабушка Фатима утверждает, что это оригинал, что он станет текстом непреходящего значения для людей вашей веры и тебе удастся убедить многих скептиков.

— Пусть восточные улемы выскажутся по поводу его подлинности. Хорошо известно, что многие годы легенда о нем передавалась из уст в уста по всем исламским странам. Шли бесплодные поиски по мечетям, рибатам , но по неизвестному капризу судьбы он оказался в руках самого грамотного из халифов Запада, что мы и предполагали изначально, — заключила девушка, взяла его за руку и легонько подтолкнула к дивану.