Ольга Елисеева - Камень власти

Наконец ей стало тепло. Снизу послышался какой-то шум, точно трещало дерево, но женщина уже погружалась в дремоту. Ей грезились сосны, поскрипывавшие на холодном осеннем ветру, они раскачивались все сильнее и сильнее и вдруг начали падать. Громадные стволы рушились на пол, проламывая паркет…

Екатерина вскочила в кровати. Треск и грохот раздавались наяву. Трещал весь дом: швы, перекрытия, потолок, паркет. А снизу слышался чудовищный стук падающих деревянных свай. Стены рассыпались на глазах!

Като вцепилась рукой в плечо мужа и изо всех сил затрясла его.

— Вставай! Вставай! Петр!

В первую минуту великий князь ничего не понял, но когда жена закричала ему в ухо: «Потолок падает!» — хмель, как рукой сняло.

— Петр! Скорее!

Великая княгиня опрометью кинулась через комнату и забарабанила кулаками в дверь. Та не поддалась. Уперлась во что-то снаружи. Вероятно, в рухнувшую балку. Где же все? Слуги! Лакеи! Горничные! Като чувствовала, что еще секунда, и она истошно закричит. Неужели их бросили?

— Петр! Ради Бога! Толкни дверь! — Екатерина машинально схватила воздух протянутой назад рукой. За ее спиной никого не было.

Великий князь, пятясь отступал к окну. Его губы тряслись. Кажется, он не соображал, что делает. Им владел дикий страх.

В тот самый миг, когда штукатурка кусками посыпалась на кровать, царевич одним прыжком вскочил на подоконник и ринулся вниз, выбив раму собственным плечом.

От звона стекла у Екатерины заложило уши. Хрустальная люстра на длинной медной ножке отделилась от расписного плафона на потолке и дождем посыпалась вниз. Цесаревна не сразу поняла, что теперь ей не подобраться к окну. Половина комнаты оказалась завалена битым кирпичом и какими-то досками. Перелезать, через обломки балок было еще опаснее, чем стоять на месте.

Екатерина не понимала, почему вид развороченной, проткнутой штырем от люстры перины успокоил ее. Неожиданно она почувствовала в голове абсолютный холод, а удары сердца стали отдаваться в ушах, как мерный бой часов. Великая княгиня заставила себя не думать об окне и двери, впрочем, как и о том, что муж бросил ее одну. Очень медленно она двинулась к низенькой дверце в гардеробную. Осторожно, нащупывая каждую половицу, которая могла уйти прямо из-под ног.

Почему же дом падает? Эта праздная мысль на время отвлекла великую княгиню от опасностей пути. Еще прошлой осенью архитектор Разумовскгого рассказывал о строительстве на «ледяном фундаменте». Он уверял, будто дом будет стоять, ему только необходимо «хорошенько взяться». Врасти в землю. Зал на первом этаже был подперт крепежными бревнами. Их ни в коем случае нельзя было снимать до следующей весны — после паводка, пожалуйста. Неужели сняли?

Ручка дверцы повернулась, и Като оказалась в гардеробной. Здесь потолок тоже обвалился, из-под россыпи штукатурки виднелись цветные лоскутки ее платьев. Хорошо, что она приказала не брать в поездку много вещей!

Задняя стена упала, открывая проход в темный коридор со вздыбленным паркетом. Придерживая руками подол батистовой сорочки, цесаревна двинулась туда. Пол заметно трясло. Еще один толчок, и лестница на первый этаж отчалила в темноту, образовав широкий зазор между ступеньками и верхней площадкой. «Надо было прыгать!» — обругала себя женщина. Поздно. Перила скрипнули и провалились вниз.

— Мамочка!!!

Екатерина почувствовала, как сзади ее кто-то схватил за руку. Она даже подпрыгнула от неожиданности и тут же была стиснута еще сильнее.

— Не бойтесь, — услышала великая княгиня у себя над ухом хриплый голос. Рослая мужская фигура склонялась над ней из темноты. — Держитесь крепче. — незнакомец вскинул Като на руки.

Нежданный спаситель понес ее по коридору к другой двери. За его спиной все трещало и хлопало. Падали куски лепнины, гипсовые золоченые завитки, звенели хрустальные бра с давно погасшими свечами. Черный ход еще не обрушился, но был узким, и Като пришлось снова встать на ноги. Мужчина тащил ее за руку вниз, не обращая внимания на вскрики и спотыкания.

Громадная трещина, шедшая от фундамента, совершенно разворотила стену на первом этаже. До земли оставалось еще аршина три.

— Прыгайте!!!

Като отчаянно затрясла головой.

Спаситель снова сграбастал ее в охапку и, зажмурив глаза, сиганул вниз. «Господи! Имя твое…» Его ноги спружинили о землю. Грохот упавшей сзади крыши только подтвердил беглецам, что они живы.

— Успели, — протянул незнакомец.

Теперь в рваной уличной темноте Като казалось, что она хорошо видит его.

— Ты?

— А кому еще быть-то? — Его сильно вело из стороны в сторону.

Они стояли, плотно прижавшись боками друг к другу, их колотила общая дрожь. Като приподнялась на цыпочках и, ни слова не говоря, прижалась губами к приоткрытому хрипло дышавшему рту своего спутника.

— Спасибо. Я так счастлива, что ты вернулся, Григорий.

Только тут до Алехана дошло, что цесаревна принимает его за брата. Он несколько секунд жадно взахлеб пил ее поцелуй, потом оторвал голову и отступил на шаг.

— Прощайте. — Орлов разжал руки.

Через парк от большого дома уже бежали люди. В темноте мелькали факелы.

— Позже переговорим. — Като осталась одна среди топота и криков подоспевших «помощников».

Великий князь сидел на ступеньках правого флигеля, от которого осталось одно крыльцо. Ему перевязывали оцарапанную стеклом голову.

Цесаревна молча брела среди развалин. В суматохе на нее наткнулся Иван Шувалов и, сдернув с плеч кафтан, накинул на рубашку великой княгини.

— Вы живы! Слава Богу! — Почему-то он старался не смотреть ей в глаза.

Из-под завала стали выносить тех, кто не успел выскочить. Балками на первом этаже задавило пятерых рабочих. Като в оцепенении смотрела на их тела и думала: «На этом месте должна быть я». Кажется, фаворит прочел ее мысли.

— Не стоит об этом… — Иван Иванович осекся. Так вот по кому служили мессу! Догадка пришла разом и ужаснула его до глубины души. «Но как же она выбралась? Как осталась жива? И кем столкнулся орден в ее лице, если не подействовали такие сильные проклятья?»

Фаворит остался стоять на месте, а Като, не замечая этого, все брела и брела среди криков и мелькания огней. Совершенно чуждая всему, что происходило вокруг.

Лето прошло в Петербурге без особых изменений. Федор стал прапорщиком, Алехан получил чин поручика. Иван все тяжелел и покряхтывал, служба становилась для него невыносимой. Запутанные и в конец расстроенные дела имений тянули Старинушку домой. Да вот еще и Гришан почти не слал братьям писем — не любил и не умел рассказывать о себе. «Жив, здоров, целую Старинушке руку, кланяюсь остальным. Брат ваш недостойный Гришка». И это все. Все, когда по слухам, в Пруссии шли кровопролитные сражения, когда под одним Кунерсдорфом убитыми насчитали 17 тысяч человек!